Песня песка. Василий Воронков
по которой рассказывали о несчастных случаях и заболеваниях, но не нашёл ничего, кроме помех, и раздражённо щёлкнул тумблером на крышке приёмника.
– Ничего не понимаю! – Сад повернулся к Ане. – Как будто вчерашние новости весь день крутят.
– Да уж, – сказала Ана.
– Говорят, здесь тоже какие-то проблемы с подстанцией. В некоторых зданиях отключался на время свет.
Сад слез со стола и прошёлся по комнате. Широкое окно в учительской старательно завесили шторами – комната находилась в восточном крыле, и днём её выжигало солнце.
Раздался пронзительный скрип – Сад снова уселся в расшатанное кресло.
– Вообще не представляю, как ты добиралась! Вся твоя линия перекрыта!
– Не лучший, конечно… – начала Ана.
Говорить было тяжело – горло воспалилось так сильно, что, казалось, ещё немного, и она начнёт отхаркивать кровь, вместо слов.
– Я отойду, – сказала Ана.
Она поднялась, в глазах у неё потемнело, и она ухватилась за спинку стула.
– С тобой всё в порядке? – спросил Сад.
Ана улыбнулась.
– Всё отлично. Слишком резко встала.
Она медленно, стараясь не показывать вида, вышла в коридор.
Коридор окутывал лёгкий сумрак – половина потолочных ламп не горела, а единственное окно вдалеке загораживал старый седой шкаф, который кто-то вытащил из класса. Ана шла, касаясь одной рукой стены, как слепая.
Дышалось в коридоре уже не так легко, как в учительской – воздух был спёртым и пах пылью.
Ноги подгибались от слабости. Ана остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, опираясь о стену. Одна из круглых ламп над головой несколько раз мигнула с противным сухим треском.
Ана пошла дальше.
В туалете было светло и прохладно, однако всё портил въедливый запах нечистот. Ана открыла кран и подставила под клокочущую струю руки. Несколько раз промыла лицо.
У неё закружилась голова, она испуганно схватилась за раковину, руки предательски заскользили по влажной поверхности, но головокружение быстро отпустило.
Ана вздохнула и посмотрела на себя в зеркало.
Из-за жёлтого освещения лицо её выглядело выцветшим и уставшим. Следы от зажимов маски – вокруг носа и у висков – покраснели. Ана потёрла воспаления пальцем. Кожа в этих местах истончилась и отзывалась болью даже на лёгкое прикосновение.
Из коридора полилась странная ритмичная музыка.
Отрывистые сбивчивые удары – будто кто-то отсчитывал колебания воздуха – сменялись незатейливым струнным переливом, напоминающим журчание воды.
Ана вышла из туалета. Коридор по-прежнему пустовал. Всё так же горели заплывшие грязью лампы на потолке, двери в классные комнаты были закрыты, и обшарпанный шкаф с белесым налётом на лаке загораживал единственное окно, оставляя лишь тонкую полоску света.
Ритм мелодии ускорялся.
Теперь это походило на сердечный пульс страдающего от одышки больного. Ана уже не держалась за стену. Она с любопытством оглядывалась по сторонам,