Все себя дурно ведут. Лесли М.М. Блюм
узких пределах он оказывал невероятно вдохновляющее воздействие», – вспоминал Стюарт[422].
Но поначалу Стюарт не сумел как следует разрекламировать эту пару Хемингуэю и Дос Пассосу. «Он чуть ли не вызвал у нас отвращение к Мерфи, представив их как светских богачей», – вспоминал Дос Пассос, а эта легкомысленная категория почти наверняка внушала Хемингуэю презрение[423]. Но когда Дос Пассос и Хемингуэй наконец познакомились с супругами Мерфи, им пришлось признать, что они отнюдь не вульгарные или претенциозные богачи. Да, они жили в красиво обставленной квартире и развлекались с размахом, и кроме того, у них имелась на Французской Ривьере роскошная приморская вилла, которую они недавно приобрели и отремонтировали.
Тем не менее Мерфи характеризовала примечательная непритязательность. Прежде всего, они были десятью годами старше Хемингуэя и Дос Пассоса и питали безграничную преданность своей маленькой семье. В светской жизни Парижа они взяли на себя роль менторов; их дома представляли собой эффектную, но надежную тихую гавань посреди декаданса, бушевавшего за их стенами. «Они становились родителями всем желающим», – вспоминал друг Мерфи Калвин Томкинс[424].
Их друзья, художники и писатели, нередко стремились узнать мнение пары по поводу их последних работ, однако «жаждали одобрения по иным причинам, – добавляет Томкинс. – Не ради литературного превосходства, а потому, что Мерфи любили их»[425]. Джералд сам был признанным художником-кубистом, его работами восхищались другие кубисты и наиболее известные творческие личности города. «Мне казалось, что он придерживается какого-то мясницкого подхода к живописи – яростного, ловкого, точного, сочетающегося с деликатностью прикосновений, свойственной хирургу», – вспоминал Дос Пассос[426].
Супруги Мерфи сочли Хемингуэя на редкость талантливым, и он сразу же был принят в компанию писателей, которым было позволено являться к Мерфи в любой час, чтобы почитать свои очередные произведения. Хемингуэй и Хэдли участвовали также в пышных увеселениях, которые устраивали Мерфи. То, что чета Хемингуэев, как всегда, сидела на мели, не имело значения. В их новом круге им были предложены «всевозможные блага, [нас] повсюду звали на роскошные застолья», – вспоминала Хэдли. Хемингуэй добывал себе пропитание, просто будучи Хемингуэем. Хэдли была не слишком обаятельным или стильным дополнением к числу присутствующих, однако старалась не отставать от них, и Мерфи были добры к ней. Примерно в тот же период она с насмешливым удивлением слушала беседы, в которых Хемингуэй и Гертруда Стайн заявляли, что им безразличен материальный успех. Но как указывала Хэдли позднее, после этих разговоров Хемингуэй, тем не менее, с готовностью принимал повсюду дорогостоящие и лестные знаки гостеприимства. Не то чтобы ему хотелось «просто сидеть сложа руки и принимать их», добавляла она, он просто не мог устоять перед ловушками своей популярности[427].
Дружба Хемингуэя с Мерфи, особенно с Сарой, продолжалась десятилетиями,
«Замкнутый круг…»: Дональд Огден Стюарт, «По прихоти фортуны. Автобиография» (Donald Ogden Stewart, By a Stroke of Luck, New York: Paddington Press Ltd, 1975), стр. 117–118.
«Он чуть ли не вызвал…»: Джон Дос Пассос, «Лучшее время» (John Dos Passos The Best Times, New York: Signet Books, 1968), стр. 163.
«Они становились…»: Калвин Томкинс в интервью Лесли М. М. Блум, 10 сентября 2014 г.
«Жаждали одобрения…»: там же. Кроме того, внучка Мерфи Лора Доннелли указывает, что они не просто «кормили, выслушивали и покупали ваши записи», но и «одалживали сотню, когда вы были на мели. И всегда говорили: „Не надо возвращать, для нас это удовольствие“». (Источник: Лора Доннелли в интервью Лесли М. М. Блум, 22 сентября 2014 г.).
«Мне казалось…»: Джон Дос Пассос, «Лучшее время» (John Dos Passos The Best Times, New York: Signet Books, 1968), стр. 164.
«Знаки гостеприимства…» и «просто сидеть…»: Элис Хант Соколофф, «Хэдли: первая миссис Хемингуэй» (Alice Hunt Sokoloff, Hadley: The First Mrs. Hemingway, New York: Dodd, Mead & Company, 1973), стр. 78–79.