Дура, ÐºÐ¾Ñ‚Ð¾Ñ€Ð°Ñ Ð»ÑŽÐ±Ð¸Ð»Ð° любить. ÐœÐ°Ñ€Ð¸Ñ ÐŸÐµÑ‚Ñ€Ð¾Ð²Ð°
дцать лет, я заканчивала школу. Это была маленькая школа в маленьком городе за Полярным кругом, куда мои родители приехали зарабатывать деньги. Правда, приехали они довольно поздно, когда денег там уже не водилось, во всяком случае, тех, на которые они рассчитывали. В общем, это была обычная семья в обычном городе. Только время было необычное. Только что сломался Советский Союз. На мне это вроде бы, не очень отразилось, но помню, когда я узнала об этом, мне стало страшно. Я шла домой из школы, было уже темно, на Севере темнеет часа в четыре, и не понимала, как же жить дальше. Мне, ребёнку, который плакал, когда хоронили Брежнева, распад Советского Союза казался личным крахом.
И вот подул «ветер перемен». Приехали люди из какого-то то ли университета, то ли еще откуда, главное, из большого города, и решили организовать в нашей школе особый, экспериментальный, менеджерский класс. Это сейчас слово «менеджер» – почти синоним словам «обычный», «заурядный», «без профессии», в лучшем случае, «менеджер среднего звена» – обычный человек с обычным, но стабильным заработком, который может себе позволить все из списка для «среднего звена». А тогда «менеджер» – это было волшебное слово. Это почти директор, это какой-то особо крутой экономист, это вам не простой бухгалтер. Это какой-то неведомый биржевой брокер. В общем, менеджер – это прямая дорога в успешную жизнь.
И это было первое, чего мне реально захотелось в этой жизни, – попасть в этот менеджерский класс.
Нет, вру, это было второе. Первый поворот я совершила раньше.
Первый поворот.
Первое было значительно раньше – я захотела к папе. Мне было, наверное, двенадцать или одиннадцать, точно не помню. Мы жили в Волжском, где я и родилась, и нам совсем недавно дали новенькую, большую квартиру. И у меня была первая в моей жизни – своя! – комната. Папа почему-то уже работал в Казахстане по вахте, а не на своем заводе, как это принято в Волжском, кстати, и до сих пор. Удивительный город, где даже сейчас ещё много заводов, и кого ни спроси, все работают на заводе.
Не знаю, сколько уж папа выдержал в Казахстане, год ли, больше ли, но, видимо, надоело ему туда мотаться. Ведь когда работаешь по вахте, что тогда, что сейчас, там надо именно работать. На износ. А папа мой этого не любил. Честно, я вообще не понимаю, как и ради чего люди это выдерживают – работу на износ. В общем, вернувшись с очередной вахты, папа, видимо, заявил, что больше он туда не поедет. И, видимо, это привело маму в шок. Потому что только-только она пристроилась к нормальной жизни: папы полмесяца нет, свобода, квартира новая, денег он привозит больше, чем на заводе давали, в общем, только начала жизнь налаживаться, и тут на тебе.
А папе, вообще, видно, работать не очень-то хотелось. Что неудивительно, поработай по вахте, там все соки из тебя так выпьют, что потом захочется просто тупо посидеть. Как-то я читала историю про одного мальчика из очень бедной семьи, в Мексике или где-то там. Ему пришлось работать с раннего-раннего детства. И работал он очень тяжело и изматывающе, как водится у бедных, совсем за гроши. И так до семнадцати лет. Не помню, что уж там случилось, когда ему стало семнадцать, почему у него отпала необходимость работать, у меня перед глазами до сих пор стоит картина, как он сел на землю, прислонившись спиной к своему дому, и сидел, весь день, и следующий, и потом. И сидел он так день за днем. Потому что никаких ни физических, ни, главное, моральных сил шевелиться у него уже не было. А ему было всего семнадцать лет. А выжат он был, как старик. Вот, видимо, и папа чувствовал себя примерно, как этот мальчик.
Но мама моя была женщина умная. И она так быстро не хотела сдаваться. У нас, вернее, у них, были друзья, которые много лет назад, уехали на Север на заработки. Они-то как раз уехали вовремя. И когда они бывали в отпуске, мы встречались, дружили и все такое. Вот к ним мама и обратилась с просьбой устроить папу на работу. И поехал папа жопу морозить. Не знаю, как уж она его уговорила. Ехать туда он явно не хотел. Не знаю…В общем, договор был такой, что он приезжает туда, как-то устраивается на работу, находит жилье, и мы к нему переезжаем.
И вот время идет, мы пишем друг другу письма. Созваниваемся иногда, мобильников-то тогда еще не было, сейчас трудно представить. И что-то мы не едем и не едем. И по ночам я слышу странные звуки, как будто мужчина у нас в квартире. И утром, как настоящий детектив, ищу следы его пребывания и не нахожу (как уж они так ловко их подчищали?). И какое-то такое настроение начинает царить, что, может, нам и не ехать никуда… У папы там, мол, и квартирка маленькая, и комнаты у меня своей не будет, и даже, может, и спать на полу придется, и подушек у папы нет, в общем, бред. И хоть без подушки я спать не привыкла, и комната мне моя нравилась, но я «встала на рога». Я хотела к папе. Я давно этого жду, и мне плевать, на чем я там буду спать. И мама сдалась.
Это потом, через много лет, она упрекнула меня, что я сломала ей жизнь, что она после папиного отъезда встретила свою первую любовь, и у них стали складываться отношения, а теперь она одна (потому что папа ушел от нее, когда мне стало семнадцать). И правда, если так посмотреть, она была совсем молодая женщина, ей было лет тридцать, тут любовь вспыхнула, папа надоевший свалил, и все могло бы быть совсем иначе. Но я хотела к папе! Может, и стоило