10 мифов о 1941 годе. Сергей Кремлев
1941 года Сталин был готов «перешагнуть порог»? Если он потребовал повысить боевую готовность от командующего внутренним военным округом Тюленева (заметим – через голову Тимошенко и Жукова), то уж командующие приграничными особыми военными округами им забыты быть не могли никак!
Но об этом все точно информированные лица молчали всю оставшуюся жизнь.
Почему? Почему практически все лгали или своим молчанием «освящали» чужую ложь, включая ложь о том, как Сталин начал войну? Да и не только Сталин… В 1963 «хрущёвском» году были изданы мемуары Главного маршала артиллерии Н.Н. Воронова. С одной стороны, маршал явно не лгал, когда передавал свой разговор со знакомым ещё по Испании командующим ЗапОВО Павловым.
Разговор состоялся за несколько дней до войны в Москве. Павлов, наведавшись в наркомат «по каким-то мелочам», случайно столкнулся с Вороновым и в ответ на его вопрос – как, мол, там у вас дела идут? – бодрячески ответствовал, что, мол, всё спокойно, всё в порядке, войска вовсю «топают» на тактических учениях.
В части преступного бодрячества Павлова свидетельство маршала – наверняка правда. Но с другой стороны, маршал Воронов описывает явно невозможную ситуацию… Мол, он, командуя в то время ПВО страны, в середине ночи с 21 на 22 июня 1941 года получил от постов ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) собщения о бомбардировке Либавы и т. д. И якобы тут же поспешил к наркому Тимошенко, у которого якобы сидел начальник Управления политпропаганды РККА Мехлис, но якобы не было начальника Генштаба РККА Жукова. Воронов якобы начал излагать наркому страшные вести, но тот якобы не поверил, приказал сесть и всё записать на бумаге, а Мехлис якобы ещё и стоял за спиной у Воронова и смотрел – то ли Воронов пишет, что говорил. Воронов утверждает, что он закончил свою писанину в четвёртом часу ночи 22 июня 1941 года, но якобы даже в четыре часа нарком обороны не верил, что начались военные действия.
Что ж, для 1963 года эта сказка могла сойти за правду. Но зачем так очевидно лгал лично Воронов, да ещё и по адресу не Сталина, а Тимошенко, я не могу сказать даже в 2008 году.
Тем не менее лично я сейчас уверен, что практически вся тогдашняя партийно-государственная и военная элита, имевшая возможность видеть общую картину, находясь в Москве, в центре событий, позднее составила заговор молчания относительно первых военных дней Сталина потому, что ей важно было исказить картину последних предвоенных дней Сталина, да ещё и представить его перед самой войной то ли глупцом, то ли трусом.
Объективности ради должен признать, что хотя бы в 1971 году, на 75-м году жизни и за три года до смерти, Георгий Константинович Жуков в своих мемуарах, изданных Агентством печати «Новости» в 1971 году, имел мужество заявить:
«И.В. Сталин был волевой человек и, как говорится, не из трусливого десятка. Несколько подавленным я его видел только один раз (выделение везде моё. – С.К.). Это было на рассвете 22 июня 1941 года: рухнула его убежденность в том что войны удастся избежать».
Но ведь это краткое и неполное признание было сделано во времена