Случайная женщина. Джонатан Коу
а рядом – самое главное достоинство парка – пролегало шоссе, оттого там никогда не было тихо, всегда слышался рев моторов на фоне пения птиц, мычания коров и прочих деревенских звуков, столь милых сердцу, если ваше сердце к ним лежит. Итак, парк. Однажды, в воскресенье, Мария потеряла там свою семью – нечаянно и не более чем на десять минут, но Марии показалось, что намного, намного дольше. Ей было семь, от силы – восемь лет. Как же она плакала, бегала, плутала, цепляясь носками за ежевику, и в конце концов упала и ушиблась столь сильно, что не могла подняться, и как они кричали: «Мария! Мария!» – то ближе, то дальше, то ближе, то дальше. Они нашли ее по плачу. Но прежде ее обнаружил прохожий, наткнулся на нее в траве. Привет, малышка, сказал он, почему ты плачешь, или что-то в этом роде; в общем, задавал какие-то дурацкие вопросы, насколько она помнила. Задним числом Мария полагала, что он намеревался ее растлить, но тогда такая мысль не пришла ей в голову. Вскоре ее нашел Бобби, он услыхал ее всхлипы, а потом мать наклонилась над ней, чтобы обнять и вытереть ей слезы рукавом пальто из грубого твида, и Мария, хотя она еще долго продолжала плакать, никогда не переживала такой радости, ни до, ни после.
Подобные воспоминания и питали в Марии нежные чувства к родителям.
Проблема заключалась в том, что отец с матерью пока не ведали об успешной сдаче экзамена. Мария сама узнала об этом только сегодня от миссис Экклз. Новость наверняка их обрадует, однако ее собственная реакция наверняка причинит боль. Мария не понимала почему. Она с удовольствием отправится в будущем году в Оксфорд – место не хуже других. Опять же, она не находила ни малейшего повода предполагать, что в Оксфорде ей понравится больше, чем в школе, а Мария противилась идее радоваться и уж тем более ликовать без всякой на то причины. Так как же сообщить новость отцу и матери, не расстроив или, чего доброго, не разозлив их при этом?
В комнату забрел кот (сами видите, семья была полнее некуда). Это небольшое существо в коричневую и белую полоску звали Сефтоном, от роду ему было всего два года, но повадки и жизненная философия кота не соответствовали его возрасту. Мария искренне любила его любовью, основанной, как и полагается, на глубоком уважении. Сефтон, похоже, понял про жизнь все. Целей его существования насчитывалось не много, и все они вызывали уважение: кормиться, содержать себя в чистоте и, самое главное, спать. Мария иногда думала, что и она была бы счастлива, если бы ей позволили ограничиться этими тремя сферами деятельности. Кроме того, она не могла не восхищаться отношением Сефтона к телесным ласкам. Он с радостью принимал их от любого встречного. Совершенно незнакомому человеку стоило лишь остановиться, нагнуться и предложить ему простейшую ласку – почесать между ушами, и уже через несколько минут оба забывали обо всем на свете, поглаживая, почесывая друг друга и милуясь, словно двое юных любовников на поле для гольфа в приступе пубертатного восторга. В этом смысле Мария сильно завидовала коту. Разумеется,