Мизерере. Жан-Кристоф Гранже
что ты не болен. Или хотя бы что болезнь излечима. Что можно соскочить. Об этом он знал. Ему говорили. Но его мозг, измученный ломкой, отказывался в это верить. Пустые слухи.
Он выпрямился. Опустился на пол, прислонившись спиной к стене. Левая рука лежала на унитазе, правая отброшена, словно в ожидании жгута. Он перевел на нее взгляд. Будто она и не принадлежала ему. Желто-сине-фиолетовая, худая как плеть. У него вырвался короткий зловещий смешок. Ты не в лучшей форме, Воло… Он медленно помассировал предплечье, ощущая под пальцами жесткую, как кора, кожу, а под ней – мускулы и кости, усохшие, изъеденные.
Два дня без наркоты. Сегодня он пережил классическую «черную дыру». Сперва – затишье перед бурей. Пока чудище не выглянет из колодца, чтобы потребовать свою дозу. И он дожидался, когда гидра поднимет мерзкую голову. Она воспрянула ровно в полночь, и вот уже два часа, как он бьется с ней, будто античный герой.
Он обхватил плечи руками и попытался унять дрожь. Зубы и кости стучали так, что унитаз подрагивал им в такт. Он почувствовал, как желудок снова сжимается, и подумал было, что сейчас все начнется по новой. Но нет. Он срыгнул воздухом, и его отпустило. Все правильно… Теперь он сможет доползти до своей комнаты и молиться, чтобы сон накрыл его хотя бы до рассвета. Все-таки днем даже ад выглядит иначе.
Он нащупал спуск. Слил воду.
На четвереньках пополз к выходу. Промокшая от пота рубашка прилипла к спине. От озноба руки дрожали, словно у нарика, коловшегося сотни раз…
Вернуться в комнату.
Забиться в спальный мешок.
Молить о сне.
Когда он очнулся, часы показывали 4:20. Он был в отключке больше двух часов, но так и не выбрался за дверь клозета. Растекся как лужа прямо здесь, на кафельном полу.
Он снова пустился в путь. Со скоростью улитки. Скорчившись, согнувшись пополам в своих жестких от высохшего пота шмотках, добрался до коридора. Закралась смутная надежда: он станет сильнее, когда выберется из этого кошмара. Да. Сильнее и с выжженным в каждом уголке мозга клеймом. Больше никогда.
Ему удалось встать, опираясь плечом о косяк двери. Держась за стенку, он вышел в коридор, каждый раз приподымая себя на несколько сантиметров, чтобы продвинуться еще чуть-чуть. Штукатурка, фанерная дверь. И снова, и снова. В каждой комнате он ощущал присутствие других мучеников, таких же, как он, нариков, проходивших курс дезинтоксикации…
Одна дверь. Вторая. Третья…
Наконец он схватился за дверную ручку своей конуры и перешагнул через порог. Пространство в пятнадцать квадратных метров освещал утренний свет. До него не доходило, как такое возможно. И словно чтобы довершить его смятение, в соседней деревне зазвонили колокола. Он уставился на часы: семь утра. Выходит, он снова вырубился и даже не заметил, что провел остаток ночи в коридоре.
Планы изменились.
Пытаться заснуть уже нет смысла. Выпить кофе и в путь.
С непривычной четкостью он сфотографировал взглядом каждую деталь в своей комнате. Вытертый, покрытый пятнами ковер. Красноватый линолеум. Спальный мешок. Стол с лампой из «Икеи». Рисунки