КайÑÑку Ð´Ð»Ñ Ð½ÐµÐ·Ð½Ð°ÐºÐ¾Ð¼Ñ†Ð°. Елена Чернова
резко спросила она.
– Не советую до такой степени искушать судьбу, – тихо пригрозил Тэруока. Сквозь пелену обречённости вновь проступил гнев. – Мне терять уже нечего.
– Я и говорю о самоубийстве, которое вы планируете. Вы хотите подтвердить своё окончательное поражение? Уйти от ответственности за свои действия, плюнув на долг перед школой и даже на собственную честь? Женщина-гайдзин казалась вам никчёмной и слабой, но, уступив ей в первой же схватке, вы даже не пытаетесь разобраться в причинах и устранить их. Вместо этого вы униженно склоняете голову и покорно бредёте на кладбище. И кажется, полагаете своё поведение приличным… хотя оно не более чем трусость.
Алый вихрь заметался в голове Тэруоки. Он готовится умереть, чтобы стереть позор – а эта девка обвиняет его в трусости?! Да как она смеет?! Его действия – признание собственного ничтожества?!
– Серинова-сан, – прошептал он, стискивая кулаки, – я убью вас.
Его порыв разбился о несокрушимую твёрдость Ольги, словно о скалу. Склонив голову набок, девушка изучающе разглядывала оппонента, как любопытный лабораторный экземпляр.
– Беспокойся я за свою жизнь, мне достаточно было дождаться сумерек. И вместо смертельного врага я без всяких усилий получила бы труп, выпотрошенный, обезглавленный и безвредный. Но и бесполезный – прежде всего для Генкай-рю. Вы прекрасный воин, и можете принести школе много пользы… особенно когда научитесь сдержанности. А от мертвеца нет никакого проку. Только проблемы с захоронением.
– То есть вы хотите… заставить меня остаться в живых?
– Я не вправе вас заставлять. Выбирайте сами – между достойной жизнью и постыдной смертью. Никак не наоборот. Кроме того, сейчас вы вообще неспособны совершить ритуал так, как подобает самураю.
– Это ещё почему?
– Вы боитесь. И очень плохо контролируете себя. Рассказать вам, как это случится? – голос Ольги изменился, зазвучал глухо и монотонно: – В сумерках вы отправитесь к морю на подгибающихся ногах, и с вами пойдёт Сакадзаки-сан, который бросит вас отговаривать и просто будет идти рядом, мрачнее всех туч мира. Вы спуститесь ниже линии прилива, чтобы вода потом смыла кровь, мечтая лишь о том, чтобы какой-нибудь бог или будда избавил вас от кошмара. Но отступить вы уже не сможете. Вам придётся сесть на холодный мокрый песок и обнажить живот, невольно отводя взгляд от приготовленного вакидзаси. А Сакадзаки-сан вынет катану и встанет у вас за спиной, а вы не сумеете даже внятно проститься с ним, поскольку в горле у вас пересохнет. В последние минуты вы станете мысленно умолять его обезглавить вас прежде, чем вы прикоснётесь к мечу… но остатки гордости не позволят просить об этом. Не в состоянии унять дрожь, вы неловко обмотаете тканью половину клинка, цепляясь за ускользающее мужество. Приставите остриё к животу и внезапно почувствуете, что не в силах пошевельнуться от страха. Понимая, как унизительно ваше промедление, вы стиснете зубы и надавите, но рана получится совсем неглубокой. И тогда с отчаянным, но беззвучным криком вы вонзите