Жила-была одна семья. Лариса Райт
ее родителей нисколько не волновало. Она, как и все не битые жизнью дети, видела мир исключительно в розовом цвете.
– Даже если и так, – папу заметно задел Сашин уверенный кивок, – пока она все-таки еще ребенок.
– Какой ребенок? Она – художник. А для художника главное что?
– Что? – Саша и папа спросили хором, а дядя Нодар произнес уже знакомые Саше слова, добавив для пущей важности в речь грузинский акцент:
– Впэчатлэние. – И с нескрываемой гордостью заключил: – Так говорила моя мама.
Мама дяди Нодара была знаменитой грузинской художницей. Известнее ее был только Пиросмани, да и то он прославился только после смерти, а ей посчастливилось получить признание в довольно молодом возрасте и оставаться до конца дней признанным мэтром живописи. Саша много слышала об этой женщине, любовалась ее работами, когда оказывалась в гостях у Нодара и Эсмы, и все ждала, когда же они сдержат обещание и познакомят ее с «живой легендой».
Саше хотелось посмотреть на ее руки, она все мечтала сравнить свои и ее, ей почему-то казалось, что у всех талантливых художников непременно должны быть похожие кисти и пальцы, иначе непонятно, каким образом при помощи разных «инструментов» создаются шедевры. Она непременно хотела получить доказательство своей «причастности». Разглядывала руки преподавателей в художественной школе – руки как руки: у кого-то выступают синими буграми дорожки вен, у одних пальцы короткие, у других подлиннее, у третьих некрасиво торчат костяшки. Но никто из учителей не был известен и почитаем вне стен родной школы. И это укрепляло ее уверенность в том, что слепки рук Репина, Куинджи, Шагала должны были если не совпадать, то хотя бы во многом походить друг на друга. Увы, раньше не было красных дорожек и аллей славы, где отмеченные обществом личности удостаивались права оставлять для потомков отпечатки своих рук. Даже по прошествии лет, когда она выросла и обнаружила, что строение кисти никоим образом не влияет на талант и известность художника, осознать, почему застывшие образцы своих ладоней даруют миру актеры, певцы, режиссеры – какие угодно заслуженные люди из мира искусства, но только не те, кто действительно стал знаменитым при помощи своих рук, так и не смогла. А та детская мечта так и оставалась мечтой. То они оказывались в Грузии как раз тогда, когда художница отбывала на очередную крупную выставку, то сама художница приезжала в Москву навестить «Нодарчика», в то время как Саша отбывала смену в пионерском лагере, или гоняла с Вовкой гусей на даче, или была где угодно, но только не в нужном месте.
– Ну когда же? Когда? – приставала она к дяде Нодару, стоило ему заикнуться о грядущем знакомстве.
– Следующим летом обязательно, Сашура. Ты, я и Эсма. Познакомимся, погуляем, повеселимся.
Не довелось. Они улетели без Сашуры, не дождавшись лета. Вернее, художница не дождалась. «Упала замертво у мольберта», – сказала мама, и Саша потом даже некоторое время боялась рисовать: а что, если она тоже вот так упадет и будет валяться никому не