Убить Сталина. Евгений Сухов
арийцев. – Варфоломеев говорил зло, нервно, трудно было поверить, что так может рассуждать обыкновенный хиви. – При Сталине, конечно, это не жизнь. – Он вдруг умолк, было видно, что ему есть чего вспомнить. – Насмотрелся я на них, – зло процедил он сквозь зубы. – Вот что тебе хочу сказать: нам с Гитлером по пути до тех самых пор, пока Сталина не свалим. А потом мы по другой дороге пойдем. С тех земель, которые он себе прибрал, мы обязательно его вытурим! Устроим свое государство без коммунистов. А то ведь они дышать не дают!
Петр слушал Варфоломеева затаив дыхание – за одни только эти слова им могла бы всерьез заинтересоваться разведка СД.
А уж она умеет выкручивать руки.
– Ты обрати внимание, что немцы делают? – откашлялся Гаврила в кулак. – Создают национальные формирования. Возьми хотя бы батальон «Бергман». Кто в нем служит? Грузины, азербайджанцы, выходцы с Северного Кавказа. Немцы составляют только командный состав. И куда потом отправляют это формирование? В Россию! С которой их ничего не связывает. Позверствовали на чужой территории и возвращаются на базу отдыхать. – Варфоломеев закашлялся. В какой-то момент Комарову показалось, что кашель его задушит, но ничего, откашлялся – и вновь с жаром заговорил: – А легион крымских татар! А эстонская дивизия! А легионы украинских националистов! Немцы даже не своими руками хотят задушить Россию, а руками вот этих самых отщепенцев!
– Мне кажется, что ты о себе чего-то недоговариваешь. Непростой ты мужик.
– А может, я и в самом деле непростой, – вздохнул Гаврила неопределенно.
– А ты не боишься, что я тебя сдам? – спросил Комаров. – Здесь ведь агентов через одного. Каждый хочет жить, а потому выслуживаются. Это не Россия, тебя здесь могут сдать с потрохами только за одно «доброе» слово от старосты барака.
– Ты не сдашь! – уверенно ответил Варфоломеев. – Или тогда я в людях совершенно ничего не понимаю.
– Для обычного шофера ты необыкновенно здраво рассуждаешь, – усомнился Комаров. – Давай я тебе кипятка принесу, что-то кашель у тебя какой-то нехороший.
– Вот за это спасибо, а то меня всего колотит.
Комаров налил из бака кипятку и принес его Варфоломееву. Тот пил крохотными глотками, наслаждаясь теплом.
– Ладно, давай спать, – отставил он кружку. – Уверен, что утром несколько человек доложат старосте, что мы с тобой шушукались до полуночи.
Следующий день начался, как и обычно, с подъема в шесть часов утра. После Комарова вызвал к себе начальник лагеря штурмбаннфюрер Хофмайер.
Черная эсэсовская форма необыкновенно шла к его долговязой фигуре. Он был молод (не более тридцати лет), хорош собой и наверняка нравился женщинам. По тому, как он разговаривал, было понятно, что он получил хорошее образование. В его кабинете стоял старинный рояль, конечно же, не для мебели, – Комаров не однажды слышал, как из корпуса раздаются чарующие звуки вальса. Поговаривали, что родом начальник лагеря был из Австрии, родился в