Шестерки умирают первыми. Александра Маринина
напрасно ты его ругаешь.
– Ты… – Она вдруг расхохоталась. – Мерзавец ты, Платонов! Подловил меня все-таки. Ладно, сдаюсь, ты прав. Если я способна так завестись только оттого, что мы не сошлись в литературных вкусах, то из-за твоих неприятностей я и в самом деле с ума сойду. Чего тебе принести? Выпить хочешь?
Она легко поднялась с пола и потянулась к застекленной секции большой мебельной стенки, где стояли рюмки и фужеры.
– А что у тебя есть? – поинтересовался Платонов.
– Что ты приносил, то и есть. Я же сама спиртное не покупаю. Водка еще осталась, коньяк, ликер персиковый и какое-то вино, кажется, мадера. Налить?
– Водку не хочу, – помотал головой Дмитрий. – Хотя надо бы выпить. За помин души только водку можно. Ладно, налей, только чуть-чуть.
Лена молча налила в маленькую стопку водку, принесла из кухни тарелку с немудреной закуской и поставила все это на столик перед креслом, в котором сидел Платонов.
– Кто-нибудь умер? – спросила она почти шепотом.
– Да, милая. Умер замечательный человек, удивительный, человек такой доброты и душевной чистоты, каких я никогда не встречал. Пусть земля ему будет пухом!
Он залпом выпил водку, закусывать не стал, снова откинулся в кресле и прикрыл глаза.
– Он – твой друг? – спросила Лена, отодвигая пустую стопку подальше от края стола и снова усаживаясь на пол.
– Ну, можно и так сказать. Хотя нет, пожалуй, другом его нельзя было назвать.
– Почему?
– Потому что мы почти ничего не знали друг о друге. Вот спроси меня, как он познакомился со своей женой, какую еду он любит, видит ли цветные сны – а я этого не знаю. Друзья обычно знают такие вещи, а я про него ничего такого не знал. И он про меня тоже.
– Что же вас связывало?
– Это трудно объяснить, Аленушка. Мы могли месяцами не видеться и даже не перезваниваться, но, когда встречались, у меня появлялось удивительное ощущение, что рядом со мной находится человек, который никогда меня не предаст. Никогда. Что бы ни случилось. Обычно так воспринимаешь очень близкого и давнего друга, а он не был моим другом. Просто он был… Нет, я не умею это сказать. Ощущение очень яркое, выпуклое, даже осязаемое, а слов подобрать не могу. Мне будет трудно без него.
– Но почему? – настойчиво спрашивала Лена, которая во всем любила логичность и законченность. – Если вы так редко виделись и не были друзьями, то почему тебе будет без него трудно? В чем именно ты не сможешь без него обойтись?
«Дурак! – с досадой осадил себя Платонов. – Чего разболтался? Сентиментальный козел».
– Не обращай внимания на мою болтовню, – уклончиво пробормотал он, наклоняясь и обнимая Лену. – Он был хорошим человеком, и мне жаль, что он умер. Вот и все.
Он украдкой посмотрел на часы. Слава богу, уже почти половина двенадцатого, можно прекратить все разговоры и идти спать. Все-таки хорошо, что он остался здесь. Ему очень хотелось выговорится, сказать вслух, в полный голос о том, как ему больно. И еще ему очень