Смерть и немного любви. Александра Маринина
в семье элитарной интеллигенции, свободно владеющая немецким и венгерским языками, с детства привыкшая к достатку, любви и всеобщему вниманию, она и по сей день воспринимала свою привлекательность как нечто само собой разумеющееся, что существовало всегда и исчезнет только вместе с ней.
Разумеется, будущий зять представлялся ей вполне определенным образом. И уж никак не в облике добросовестного очкарика-аспиранта, живущего вдвоем с матерью. Ни кола ни двора, ни блестящего будущего. Конечно, Пишта (Тамила, подчеркивая происхождение мужа, даже домашнее уменьшительное имя употребляла по правилам венгерского языка), так вот, Пишта мог бы сделать мальчику хорошую карьеру, взять его в дело, а потом, быть может, и в компаньоны. Но стоит ли? Аспирант отнюдь не выглядел золотым самородком, на обработку которого имело смысл тратить время и деньги. Обыкновенный дурачок, ни деловой хватки в нем нет, ни склонности к финансовой деятельности, ни ловкости и энергичности. Приглядевшись к нему повнимательнее, Тамила решила, что все дело в его невероятной сексуальности, против которой, конечно, не может устоять ее глупенькая молоденькая дочка. Парень был настолько сексуален, что это ощущала даже видавшая виды Тамила. Когда включены столь мощные природные механизмы, любое препятствие только усиливает взаимную тягу, мудро рассудила мать, поэтому пытаться отговорить дочь и отменить свадьбу бессмысленно, этим можно только навредить. Ничего, пусть поженятся, цинично думала Тамила, натрахаются до обморока и отвращения, а потом можно будет потихонечку их развести. Надо только с самого начала выбить из дочкиной головы эту дурь о том, что муж дается небесами раз и навсегда, в нищете и богатстве, в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит… Ну, и все в таком духе. Пусть Элена уже сейчас, накануне свадьбы, понимает, что событие завтра ей предстоит вполне рядовое, а не исключительное, и таких событий в ее жизни будет еще, бог даст, немало.
Эля вышла из своей комнаты с красными глазами и опухшим лицом. Сейчас на ней было уже не белое роскошное платье, а изумрудно-зеленые переливающиеся лосины и длинный, почти до колен, блузон с серыми и зелеными цветами. Черные густые волосы подняты высоко на затылок и скреплены заколкой, открывая трогательно тонкую, хрупкую шейку, крупные красиво очерченные губы накрашены темной помадой.
– Я пойду к Кате, – с вызовом сообщила она матери, ожидая очередного всплеска ссоры. Уже восемь вечера, надо бы лечь пораньше, чтобы завтра хорошо выглядеть, ведь вставать придется очень рано: к семи часам уже приедет Наташа делать прическу, к восьми прибудет Галя с принадлежностями для макияжа, потом явится маникюрша, а в половине десятого уже надо будет садиться в машину и ехать на регистрацию. Загс открывается в десять, и Тамила настояла на том, чтобы им назначили время сразу после открытия. Ее дочь должна быть первой, а не стоять в очереди вместе со всеми.
– Иди, – равнодушно пожала плечами мать. – Опять ляжешь поздно