Летящий с ангелом. Александр Петров
через два – лексикон. От ее мальчишеской угловатости не осталось и следа. Мне казалось, что ее движения диктовались внутренними лекалами с мягкими округлыми линиями. Школьные учителя только диву давались: девушка училась на твердые «четверки», стала вежливой и послушной. Разумеется, успехи девушки они приписывали своему педагогическому таланту. С родительских собраний Валина мама уходила со слезами. Слезами радости.
В то лето у меня сильно болели суставы и голова. По ночам во сне я падал в пропасть, кричал – и просыпался в поту. Врач объяснил мне, что так и должно быть: я расту. Действительно, к началу учебного года бедным родителям пришлось менять почти весь мой гардероб. Вытянулся я на семь сантиметров и из середины строя перешел в первую пятерку акселератов.
С большой отцовской премии достались мне джинсы цвета индиго. Но самой ценной обновой стал, конечно, плащ. В нем я чувствовал себя солидным мужчиной. Когда в сентябре пролил первый затяжной дождь, я надел плащ и вышел в люди. Тут я обнаружил, что люди почти все тоже облачены в плащи. А еще обнаружил, что эта непромокаемая одежда не спасает голову и ноги от сырости. Использовать по назначению зонт с калошами меня мог заставить разве только приговор суда.
Весь месяц у кинотеатров собирались длинные очереди. Огромные афиши у касс изображали красивую юную пару, а под ними красными буквами горела подпись: «Ромео и Джульетта». С большим трудом я купил билеты и пригласил в кино Свету. Еще по дороге в кинотеатр, шурша распахнутым плащом, уловил тонкий аромат ее духов. Я вслух отгадывал, из чего он состоит: ландыш, лимон, хвоя… «А я ничего, кроме ландыша, не чувствую», – призналась она.
О, что это был за фильм! Синеглазый Ромео и Джульетта с зелеными глазами, оба сказочно красивы, в ярких средневековых костюмах. Как они любили! Несколько раз лицо Джульетты показывали крупным планом, и я смотрел, не мог наглядеться, в загадочные зеленые глаза, которые так редко видел у Светы. В отличие от моей застенчивой возлюбленной эта, экранная, глаз не прятала, а смотрела в упор, как малое дитя.
Когда показывали сцены из новобрачной ночи, Света опустила голову и шепотом попросила меня «не смотреть на это». В то время как зал охал и ахал, мы разглядывали обувь, и я к стыду обнаружил, что капли грязи покрыли старательно начищенную кожу моих «скороходов». А еще я вдыхал аромат ландыша. С тех пор этот свежий легкий весенний запах накрепко сплелся у меня с зеленоглазой Джульеттой – единственной девушкой на свете, которая могла соперничать красотой со Светой. Но, впрочем, только красотой, потому что Джульетта, отравившаяся ядом, – это все-таки мертвый труп, а я очень любил все живое. Поэтому, наверное, так приятно было укрывать от дождя плащом Свету, теплую, живую, загадочную.
Вечером перед зеркалом в ванной я стыдливо сбривал пушок над губой и впервые тщательно изучал свое лицо. Нет, не нравилось оно мне, особенно после киношного Ромео. Мое казалось мне грубым, неправильным: этот невыразительный мягкий нос, толстые губы, серые глаза с девчоночьими ресницами и торчащие уши. Вон прыщ на лбу вскочил, нос лоснится… Впрочем,