Суд и ошибка. Энтони Беркли
рассыпавшись в благодарностях, заметил Фарроуэй под конец разговора. – Она была бы не прочь перемолвиться с вами словечком. Но увы, она в Ричмонде.
– В Ричмонде?
– Да, она там живет.
– Я не знал, – отозвался мистер Тодхантер.
За обедом Фарроуэй пытался навести разговор на антиквариат и отличные, редкие вещи, которые идут за бесценок и на которые он мог бы обратить внимание собеседника, но мистер Тодхантер не позволял разговору отклониться с заданного им курса, а именно с мисс Норвуд и семьи Фарроуэя. Обед длился долго, поскольку мистер Тодхантер нехотя, но выбрал чрезмерно дорогой ресторан, подобающий роли богатого дилетанта, которую, на его взгляд, ему следовало играть дальше, и был намерен окупить хоть малую долю потраченного, затягивая трапезу до предела, – к явной досаде метрдотеля, верховного жреца этого храма еды, и официантов, его служителей. Досаду эту нимало не смягчили скудные чаевые, которыми мистер Тодхантер, запуганный тем, что его запугают и он даст слишком много, в конце концов вознаградил их за в основном совершенно излишние услуги.
Зато за эти два с четвертью часа мистер Тодхантер весьма пополнил свои познания. К примеру, выяснилось, что мисс Норвуд большей частью живет в особнячке на берегу реки в Ричмонде, а роскошную квартиру держит на тот случай, если надо передохнуть днем или переночевать, когда нет сил после спектакля добираться до Ричмонда.
– Бедняжка, она столько работает! – заметил ее поклонник голосом, приторнее которого мистер Тодхантер в жизни не слышал. – Жизнь в театре чертовски тяжела, Тодхантер, – я знаю, о чем говорю. Да, и чем ближе к вершине, тем тяжелей. Я и представления не имел до встречи с Джин, как трудятся актрисы. Целыми днями то одно, то другое, с утра до вечера!
– И впрямь, – с сочувствием кивнул мистер Тодхантер. – Столько дел! То надо дать газетчикам интервью, пожаловаться, что пропали жемчуга, то поделиться с публикой, какую замечательную зубную пасту выпускает та или иная косметическая фирма… или крем для лица… Действительно, жизнь на износ… Кстати, – учтиво добавил он, – не находит ли мисс Норвуд утомительным то состязание, в которое превратили рекламное дело наши ведущие актрисы?
– Реклама – удел звезд музыкальных комедий, а не серьезных драматических актрис вроде Джин, – оскорбился Фарроуэй.
Мистер Тодхантер принес свои извинения и возобновил расспросы, на его собственный взгляд, весьма тонкие и искусные.
О мисс Норвуд он узнал еще много нового. Например, как зовут директора театра «Соверен», совладелицей которого она является. И что она могла бы с легкостью добыть денег на любую новую постановку, поскольку богатеи из Сити с радостью финансировали бы ее спектакли, но она предпочитает ставить их на свои средства. И что по редкостной доброте душевной мисс Норвуд давала младшей дочери Фарроуэя, Фелисити, роли в целых трех пьесах подряд, пока не стало ясно, что бедняжка удручающе бездарна – настолько, что даже Джин не решилась впредь ставить под удар репутацию