Последняя тайна Храма. Пол Сассман
знаю, как по-арабски… Он был ма хаббиш аль-йехудеи[11].
Плечи инспектора дернулись, будто от легкого удара током.
– Так-так, и в чем это проявлялось?
– При мне он ничего такого не говорил. Просто я случайно слышала пару раз, как он беседовал на эту тему с гостями и с местной прислугой, после чего испытала настоящий шок. Пит заявлял, будто единственной ошибкой нацистов было то, что они не добили всех евреев до последнего, и что на Израиль надо сбросить атомную бомбу. Словом, кошмар… Нет, меня, как и любого нормального человека, конечно, возмущает, что творится в Израиле, но он нес полный бред! – Она нервно стиснула мочку уха с сережкой. – Наверное, надо было прямо ему сказать, да только я тогда подумала: «Он старик, а у них, бывает, ум за разум заходит». И работу терять не хотелось. Впрочем, все это вряд ли вам пригодится.
– Пожалуй, – сказал Халифа. – Однако все равно спасибо за помощь. Вспомните еще что-нибудь – звоните.
Он кивнул на прощание и двинулся вниз по улице, держа руки в карманах и насупив лоб в глубокой задумчивости. Сария поспешил следом, на ходу заметив:
– По-моему, он был прав насчет евреев.
Халифа смерил его холодным взглядом.
– Ага, и в холокосте, по-твоему, ничего нет плохого?
– Холокост этот, по-моему, просто выдумали, – фыркнул Сария. – Байки израильской пропаганды. В последнем номере «Аль-Ахрам» об этом написано.
– И ты поверил?
Сария пожал плечами.
– Чем скорее Израиль исчезнет с лица земли, тем лучше, – заключил он, уклоняясь от ответа. – Что они творят с палестинцами! Да за такое… Женщин и детей режут!..
Халифа собрался было поспорить, но в последний момент передумал, и дальше они шли молча. Протяжный крик муэдзина разносился над их головами, призывая правоверных на вечернюю молитву.
Израиль, район Мертвого моря, вблизи Иерихона
Мужчина в ермолке расхаживал возле вертолета, нервно попыхивая сигарой, похожей на толстый обрубок, и поглядывая то на грунтовую дорогу, то на часы. Восходящая луна ласкала пустыню теплым маслянисто-желтым светом. В гнетущей тишине каждый шаг звучал неестественно громко, будто раскалывая неподвижный ночной воздух. В полумраке можно было рассмотреть, что мужчина среднего роста, очень худой, с горбатым носом и длинным серпообразным шрамом на правой щеке.
– Долго еще? – раздался недовольный голос из кабины вертолета.
– Скоро должен прибыть, – ответил мужчина.
Он снова начал вышагивать взад-вперед, постукивая пальцами по бедру. Время от времени он вздергивал голову, словно хотел уловить малейшее колебание воздуха.
Минут через пять из ночной глуши донесся слабый шум, затем скрежет колес о гальку возвестил о приближении автомобиля. Мужчина вышел на середину дороги, следя за тем, как машина с выключенными фарами осторожно возникает из темноты.
Автомобиль проехал метров десять и остановился. Водитель вышел из кабины и открыл багажник.
– Ты припозднился, –
Ма хаббиш альйехудеи – Он не любил евреев (араб.).