Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка. Михаил Черейский
стены древнего Кремля”. Я потом ее слышал еще много-много раз, подъезжая к столице с разных сторон, но чаще всего из Ленинграда.
Приехали мы на Ленинградский вокзал и пошли с него на соседний Северный (теперь Ярославский) компостировать воинскую плацкарту и получать комендантскую бронь. Мне ужасно нравились эти красивые слова, но еще больше понравился сам комендант – на нем была фуражка с красным верхом! А сам вокзал не понравился: он весь был заполнен сидящими и лежащими людьми в ватниках, замусоленных телогрейках и кепках-восьмиклинках с пуговкой посередине. Я по Ленинграду знал, что в них ходит шпана с Лиговки, и у нашего соседа Юрки-Трефа была такая. А тут они на каждом втором. Еще шныряли полуголые цыганята и какие-то замызганные пацанчики, недобро посматривавшие на приличного мальчика в вельветовой курточке и красивой тюбетейке. Тогда многие носили тюбетейки – и взрослые и дети. Мода пошла с тридцатых годов и продержалась по крайней мере до начала шестидесятых. Тюбетейки были двух типов: круглые вышитые и прямоугольные черно-белые складные. Они повсюду продавались и стоили какие-то смешные деньги. А были еще парадные бархатные тюбетейки, расшитые золотом и серебром. Но их покупали в основном интуристы в придачу к самовару и хохломе.
Я тюбетейку на всякий случай снял и сунул в карман. Через пять минут ее там уже не было – я даже и не заметил, как вытащили. Мама расстроилась, но не очень – ведь комендант нам закомпостировал плацкарту, выдал бронь, послал с нами солдата отнести два чемодана в камеру хранения и велел быть на вокзале строго в восемнадцать ноль-ноль для посадки на курьерский поезд Москва – Владивосток. И еще выдал талоны на питание по нормам старшего офицерского состава в вокзальном ресторане. Это дедушка расстарался из Ленинграда через тамошнего коменданта, потому что папа был еще только капитаном и его семье еды полагалось меньше и не такой вкусной. А потом мы вышли на привокзальную площадь и сразу увидели сказочное, волшебное метро.
Я был потрясен ездой на эскалаторе, да и мама ехала в метро впервые в жизни. Впрочем, с открытыми ртами озиралась по сторонам добрая половина пассажиров. Мы доехали до “Площади Революции” – и новый восторг: фигуры пограничника с собакой, красноармейца с наганом…
Вышли наружу и пошли, разумеется, на Красную площадь. Ходить по ней можно было только по огороженным дорожкам, милиционеры в белых перчатках и молодые люди в длинных серых плащах и велюровых шляпах пристально вглядывались в каждого прохожего. Посмотрели издали на мавзолей с надписью в две строчки “Ленин. Сталин” и повернули обратно, к улице Горького. Сразу наткнулись на загадочную вывеску “Коктейль-холл”, а рядом стояли кучкой невиданные еще в Ленинграде молодые люди в узких коротких брюках и желтых полуботинках на рифленой подошве, которых потом стали называть стилягами. У одного даже был галстук-бабочка. Мы с мамой решили, что это, наверное, американцы, – тем более что у тротуара стоял длинный черный “бьюик” под охраной милиционера.
Так