Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2. Д. А. Мачинский
у воды девиця». «Нечистые-чужие» элементы образуют ряд: лес, зверь, скот, смерть, нечистая пища, брак, девица, вода. В этом ряду нет лишь образа змея, но вспомним, что дальним рубежом древлянской земли была Горынь, а фольклорного Змея величают Горынычем… Подтверждение реальности этого предполагаемого сопоставления содержится в восточнославянском фольклоре (в частности, в русских былинах), где представительницы женского начала находятся в особо тесной (зачастую любовной) связи с различного рода «змеями» и сами иногда проявляются как родственные «змеям» существа (былины о Вольге, Потыке, Добрыне, Алеше).
III. 5. Включение образа реки Дуная в мифологию и обрядовую жизнь славянства в VI–X вв. Когда славяне впервые достигли берегов Дуная, а позднее устремились через него на юг, неизбежное включение образа великой реки в мифологию и обрядовую жизнь могло стимулироваться тремя взаимосвязанными причинами.
А. Наличие у древнего, дославянского языческого населения Подунавья особого культа этой реки, засвидетельствованного в IV в. н. э. Мавром Сервием Гоноратом: «Авфидий Модест уверял, что он читал, будто у даков есть обычай при выступлении на войну не приниматься за дело прежде, чем известным образом хлебнут ртом воды из Истра на манер освященного вина и поклянутся не возвращаться в родные места, если не перебьют врагов» (SС II: 23).
Б. Сложившееся у римских христиан представление о Дунае как о священной реке, тождественной Фисону – первой из четырех рек библейского Эдема (или являющейся одной из его ипостасей). Уже неоднократно цитировавшийся Псевдо-Кесарий обозначает Дунай как «одну из четырех рек, текущих из райского источника, называемую Фисоном в нашем писании, у греков же Истром, у ромеев Данувис, а у готов Дунавис» (SС I: 717). В другом месте своего сочинения он сообщает, что Фисон называется у эфиопов и индов Гангом, у эллинов Истром и Индом, а иллиры и рипиане называют его Данувис.
Эта же традиция отчетливо проявляется в конце X в. и у Льва Диакона: «Истр, говорят, есть одна из рек, выходящих из Едема, называемая Фисоном, которая, протекая от востока, по непостижимой мудрости создателя, скрывается под землю, потом опять выходит из-под кельтских гор» (L. Diac. VIII, 1).
В. Чрезвычайно тесная связь всей хозяйственной жизни славян с реками, широко распространенное среди них почитание и олицетворение рек и источников не могли не привести при выходе славян на берега Дуная к сакрализации образа величественной, невиданных размеров пограничной реки, к которой «вся благая сходятся». Не вызывает сомнений, что Дунай должен был занять заметное место в системе женских водяных культов, однако источники дают некоторое основание судить лишь о подключении Дуная к сфере культов мужских, воинских. Имя этой реки было усвоено и употреблялось славянами преимущественно в форме мужского или, реже, среднего рода, что косвенно говорит в пользу мужского пола его персонификаций. О включении Дуная достигавшими его берегов русами в систему