Всполохи настоящего волшебства. Владимир Мясоедов
рожками, и ее папашу, способного сниматься в фильмах в роли чудовища Франкенштейна без приложения к его уродливой физиономии усилий гримера. Ассасин, не желавший участвовать в наших не совсем научных изысканиях, сейчас слонялся где-то по территории особняка, якобы подметая пыль. Правда, судя по тому, что единственный на наше трио веник скромно стоял в дальнем уголке постройки, он просто бессовестно дрых. – Так что ты там сказал насчет денег? И вообще опиши, пожалуйста, ситуацию, как ты ее видишь. И поподробнее, если можно, а то в шарады играть что-то не хочется.
– Ингрид сильная ведьма будет. – Здоровяк говорил короткими, рублеными предложениями, но даже они выходили у него из горла с ясно видимым напряжением. Лично я с таким выражением лица разве что мешок цемента тащил бы. – Ни мне, ни Лукреции не защитить ее от вербовщиков. Давно с этим смирились. Но дочь еще маленькая. Ждали и боялись. В пожаре дом сгорел. Вчера к нам приходила адептка ордена Земли Плодотворной. Прогнали. Про нее плохое говорят. И школа их аж в Империи. А вы живете рядом. И интерес проявляли. Значит, будем видеть дочь иногда. Решили, отдадим ее в обучение. За десять золотых. Немедленно.
– Лукреция – это кто? – спросил я, начиная кое-что понимать. Мне уже пару раз доводилось слышать, что здешние магические гильдии вербуют неофитов почти насильно. Иногда даже не почти. И с мнением родни, если она не наделена изрядным могуществом, считаются редко. Возвращались же из чародейских альма-матер уже через много лет вполне взрослые люди, с крепко прошитой в подкорке головного мозга верностью взявшей заботу о них на себя организации. Профессиональные чувства у них обычно сильно превалировали над семейными, и коллеги по цеху, как правило, были куда более близкими людьми, чем даже родители. К тому же овладевали искусством творения чар далеко не все. Отсев молодых ведьм и колдунов по наступившей инвалидности и летальным причинам в различных заведениях колебался от каждого десятого до двух третей поступивших абитуриентов. К трем А, правда, подобных подходов не было, но оно и понятно, по уровню и оттенку имеющейся магической силы кажется, что мы сами кого хочешь научим. Плохому.
– Мама, – пискнула девочка (стало видно, что у нее на глаза навернулись слезки) и уткнулась личиком в широкое плечо отца – там таких мордашек еще штук пять бы свободно разместилось.
– Ясно, – почесал в затылке Ярослав, вероятно сделавший схожие выводы. – Правда, нам это магическое дарование в качестве ученицы на фиг не нужно, хотя… Дом сгорел, говоришь?
– Ага, – чуть двинул толстой шеей здоровяк, что должно было, видимо, обозначать кивок.
– И идти некуда, – продолжал допытываться Алколит. – Ясненько, тогда один вопрос. Скажи, откуда у нее рожки? У вас что, демоны в предках затесались?
– Я сатир, – глухо бухнул наш гость. – Наполовину.
И в качестве подтверждения своих слов, как-то хитро дернув ногой, он выдернул из сапога голень, заканчивающуюся копытом. Здоровенное раздвоенное, по размерам не уступающее