Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли. Сергей Синякин
– днями кружишься то в поле, то на скотном дворе, но Господь твоих стараний не замечает – то ящур на скотину нашлет, то градом огурцы с помидорами в огороде выбьет, а коли совсем не в духе – засуху в поле нашлет, безо ржи с пшеницей оставит. А десятину отдай, а налог заплати, штаны, выходит, продай и живи, как знаешь. Плохо крестьянину.
Еще хуже ремесленнику – ремеслом-то владеешь одним, но никто не знает, будет ли спрос в завтрашнем дне на твои изделия. А то боярин гордый в базарный день проскачет по площади и все твои месячные труды в мелкие черепки обратит. А иной раз куешь мечи, а надобно орало, возьмешься за орала, глядь, надобно уже ковать мечи. Трудна и неблагодарна работа ремесленника.
Получается, что нет на свете счастливых людей, кроме детей малых. Смотришь иной раз, как ботвенки или ботвята около дома резвятся, душа радуется за счастье малых сих. Впрочем, и тут не без сомнений – ребенку провиниться, как собаке с цепи сорваться. Только что играл и счастием светился, на миг отвлечешься, а со двора уже крик обидный – порют детишек за разные и постоянные провинности по семь раз на дню.
Вот и задумаешься, есть ли оно, счастье, вообще, или миг этот настолько краток, что ему и порадоваться не успеваешь.
И все-таки в жизни человека случаются подлинно счастливые для него дни.
С утра закружилось базарное веселие, крутились ременные карусели вокруг столба, катая отважных парубков и счастливо визжащих девок, которые проносились в высоте, сверкая полосатыми андораками из-под цветастых праздничных юбок. Счастливая детвора бережно облизывала разноцветные сахарные петушки – у кого петушок больше других, у того и родители зажиточнее.
Изрыгали пламя заезжие кудесники, самые отчаянные алыры ходили босыми ногами по саблям, вставленными острым лезвием вверх вместо перекладин лестницы, в шатрах, установленных на детинце, показывали исчезновение девы, закрытой в семь тяжелых кованых сундуков. Состязались голосами да звонкостью гуслей певцы. Веселили людей скоморохи. Бахари, сказки сказывающие, толпы вокруг себя собирали. Ближе к вечеру глашатаи обещали загадочное теневое представление.
Базар бушевал, продавал, торговался, спорил об уступках, и несли горожане домой огромные полосатые кавуны с татарских степей, синие баклажаны, мясистые кровавые помидоры, зеленые огурцы, шматы копченого сала, зазывно пахнущие окорока и глечики с ярким желтым медом. Бычки морские и яйца продавались на десятки, осетровые яйца – внаклад, пудовые сомы да сазаны, зубастые щуки и серебрянобокие карпы поштучно, остальное – на вес. В других рядах отпускали атлас и ситчики, лен и рыхлый бархат, настоящее аглицкое сукно, расписные горшки и посуду, вилы и топоры, резные да расписные деревянные ложки из мягкой липы, несгораемые свечи и свечи сгораемые, жидкость для костра и жидкость от тараканов, броню и сбрую, да мало ли что может продаваться на лихой и веселой ярмарке!
В другое время и Серьга Цесарев с удовольствием пошлялся бы в рядах, порядился с торговками,