Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли. Сергей Синякин
они читать тоже не станут.
Прямо скажем, это была пар нобиле фратрум!
Уже в постели Птолемей Прист отчетливо понял, что дома Клавдия с юности не сидела, а шерсть тем более никогда не пряла.
Честно говоря, Птолемею самому сидеть дома не приходилось. Знавал он и обстоятельных галлок, и знойных темнокожих нумидиек, и толстозадых, перепачканных сладостями капризных персиянок. Путешествуй – и ты увидишь весь мир! А уж больших любителей попутешествовать, нежели римские цезари и их неугомонное воинство, и придумать было трудно.
– Аут нон тентарис, аут перфике! – с нежным упреком простонала Клавдия, чтобы еще через несколько минут удовлетворенно пробормотать: – Aгe кво агис![18]
Что говорить? Знала ведь, чего выучить по-латыни. Точно подмечено, дома не сидела и шерсть не пряла!
Акцент у нее был чудовищным, и потому страстные слова женщины требуют определенного перевода, который и будет приведен ниже.
Услышав эти слова, центурион едва не задохнулся от аморис абундантиа. Да не буду я переводить, от чего задохнулся центурион. Всяк бывавший в постели с любимой женщиной, несомненно, догадается, от чего задохнулся влюбленный Птолемей Прист. Чувства, они, товарищи, везде и всегда одинаковы и особому переводу не подлежат.
Там, где прошла знойная зрелость, разумеется, нечего делать пылкой юности. Нет, все-таки они были достойной парочкой! За ночь центурион убедился в этом не раз.
Глава десятая,
в которой рассказывается, как рождаются заговоры, мимоходом лягается Алан Чумак, описываются мечтания Плиния Кнехта и автор рассуждает о доступности простым россиянам блатной терминологии
Ромул Луций и Плиний Кнехт сидели на берегу пруда и плели заговор. Чему удивляться – заговоры всегда рождаются в горячих головах недовольных. А причины для недовольства у Ромула Луция и Плиния Кнехта, что называется, горели… м-м… как бы это деликатнее выразиться… горело, одним словом, пониже поясницы.
– Люпусы позорные! – горячился Плиний. – Я ему говорю – сатис, осознал я уже, прочувствовал, блин! А он все, канис поганый, хлещет! И говорит, что тюрьмой меня не исправить, только побоями. Нет, ты мне, Ромка, скажи – на хрена мы в ихний легион вступали? Где они, обещанные сестерции? За неделю нас четыре раза выдрали, а в карманах ни шиша! И ад воцем сказать, за что выдрали? Первый раз, – Плиний загнул палец, – за пьянку в термах. Надо было, видите ли, разбавленным вино пить. А я виноват, что ихнюю воду мой организм не принимает? Нет, Ром, ты скажи – это по-честному? Центуриону, видите ли, можно закладывать, а нам нельзя.
Кнехт горячился, размахивал длинными руками, и от этих движений синяя русалка на его груди то и дело плескала мощным хвостом, словно пыталась спрыгнуть с нее в тихие воды поросшего камышом пруда. Ромул Луций сел на пригорок и вздохнул:
– Так у них, Плиня, и поговорка такая есть: что положено Юпитеру, то не положено быку.
– Слыхали! – жарко вскричал Кнехт. – Кво ликет Юви, нон ликет бови! Но и наоборот
Или не берись, или доводи до конца! Делай, что делаешь (