Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин

Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин


Скачать книгу
вдруг расхотелось читать Серго то, что в какой-то мере поразило его и по старой, неведомо когда заведенной привычке, захотелось хоть с кем-то, но поделиться тем, что согрело душу или воспламенило ум. Все же поэт в нем не угасал никогда.

      И вот в такое время он испытывал дефицит истинных однодумцев, вернее, одночувствователей.

      Бухарин, конечно, все понимает. Даже чувствует.

      Но он, если образно выразиться, «лакает молоко волчицы с другой ладони». И он даже знает – с чьей.

      Все прочие…

      О них почему-то хочется говорить в прошедшем исчислении.

      А тем временем Орджоникидзе, кажется, совсем сник.

      Но Сталин все же пытается его расшевелить.

      Сперва простодушно пыхнул ему в лицо трубочным дымом.

      В былые времена на эту его выходку Серго довольно улыбался. Потом нейтрально каменел лицом. И вот теперь – морщится.

      Три года без Ленина…

      Зачем эта мысль залетела в голову, неведомо.

      Ночью не давала спать маленькая Светлана.

      У нее – температура.

      А что у него?

      Обладает он хотя бы организмом, что ли, чтобы поиграть в болезнь, в которую благополучно играют его сторонники.

      Как назвать эту болезнь? Может, «безымянницей»? Хотя со временем ей присобачат имя.

      И Сталин раскрывает книжку Зарудина и, чуть прижмурясь, начинает читать:

      Здесь такие мужские глотки:

      Смоет пробку, и разом – в конец –

      Ты забулькай, зеленая водка,

      Не сморгнув, пролетай, огурец!

      Серго передернул себя оживлением.

      – Почему русские спирт величают «зеленым змием»? – спросил.

      Но Сталин не ответил, а продолжил читать:

      Никнут горькие плечи на угол;

      Лезет близко малиновый ус,

      Всходит мокрая радуга к лугу

      Разливанного полымя чувств.

      – Белиберда, – констатировал Серго, но с ритма чтения Сталина не сбил:

      Закачалась на желто-зеленом,

      Вдруг упала дугою – и глянь:

      Раскатилась и брызнула звоном,

      Где заборы – цветная стеклянь.

      – А «стеклянь» – это так неожиданно! – наконец заоживел Серго. – Словно сквозь рюмку на мир глянул. И вдруг подторопил: – А дальше как там?

      И Сталин дочитал:

      Гармонист изольется, рыдая,

      А как глянет – «Давай! Разгуляй!

      Прощевайте и вы, дорогая, –

      Луг-душа, навсегда прощевай!»

      Серго напрягся.

      Кажется, он сейчас вырвет из рук Сталина книжонку и или продолжит дальше сам, или истопчет ее ногами.

      Он сделал третье – зевнул.

      И Сталин, оборотившись к нему взором, вознегодовал. Но – молча.

      Зато фамилию поэта произнес вслух:

      – Зарудин.

      11

      От некоторых событий время отплевывается, как человек, обнаруживший в своем рту некую несъедобность.

      Вот таковой несъедобностью, наверно, являлись те самые предсмертные послания Ленина.

      Они были у него, скорее всего, вымогнуты. Вытянуты почти силой.

      И кому-то было очень нужно, чтобы они появились


Скачать книгу