Пять поросят. Агата Кристи
Фогг, королевский адвокат[6], являл собой совершенно иной, в сравнении с Монтегю Депличем, тип личности. Воля, магнетизм, властолюбие, напор были сильными качествами Деплича. Эффекта в суде он достигал за счет резкой и драматической смены образа. Только что обаятельный, вежливый, любезный – и вдруг почти магическое превращение: оскал, жесткая усмешка – тот же человек жаждет вашей крови.
Квентину Фоггу, бледному и худощавому, определенно недоставало качеств сильной личности. Вопросы он задавал тихим, невыразительным голосом, но при этом был настойчив и последователен. Если Деплича можно было сравнить с рапирой, то Фогга – со сверлом. Он сверлил и сверлил, монотонно и упрямо. Не достигнув вершины славы, Фогг тем не менее заслужил репутацию первоклассного юриста. Свои дела он обычно выигрывал.
– Стало быть, вот какое впечатление произвело на вас это дело? – сказал Эркюль Пуаро, задумчиво глядя на адвоката.
Фогг кивнул.
– Видели бы вы ее на скамье подсудимых. Старик Хамфри Рудольф – а главным обвинителем, как вы знаете, выступал он – просто сделал из нее отбивную. Отбивную! – Он помолчал, потом неожиданно добавил: – Но в целом все прошло слишком уж легко.
– Не уверен, что вполне понял вас…
Фогг свел к переносице свои тонко очерченные брови. Изящные пальцы коснулись безусой верхней губы.
– Как бы яснее выразиться… Это типично английский взгляд на вещи. «Не стреляй по сидящей птице» – вам понятен смысл такого выражения?
– Да-да, как вы сказали, типичная для англичан точка зрения. Но думаю, что я понял. И в Центральном уголовном суде, и на спортивной площадке Итона, и в охотничьих угодьях для англичанина важно, чтобы жертва имела свой шанс.
– Совершенно верно. Так вот, в данном деле у обвиняемой не было ни единого шанса. Хамфри Рудольф делал с ней все что хотел. Первым вопросы задавал Деплич. Она стояла такая покорная, как… как девочка на празднике, и выдавала выученные наизусть ответы. Сама такая смирная, предложения такие правильные, но все вместе совершенно неубедительно! Говорила то, чему ее научили. Но и Деплича нельзя винить. Этот старый шут сыграл свою роль отменно, но в любой сцене нужны два актера, в одиночку не вытянешь. А она ему не подыграла, не поддержала. На присяжных такое ее поведение произвело наихудшее впечатление. Потом поднялся старина Хампи. Вы ведь видели его при жизни? Большая потеря. Отбросил мантию, покачнулся на каблуках и – вперед! Говорю вам, он сделал из нее отбивную. Подводил то туда, то сюда, и каждый раз она попадала в подготовленную им ловушку. Он заставил обвиняемую признать абсурдность ее собственных показаний, заставил противоречить себе, так что она увязала все глубже и глубже. И закончил в своем обычном стиле – неоспоримо и убедительно: «Я полагаю, миссис Крейл, что ваша история о краже яда с целью самоубийства лжива от начала до конца. Я полагаю, что вы украли кониин, чтобы дать его вашему мужу, собиравшемуся уйти от вас к другой женщине, и что сделали вы это намеренно». Миссис Крейл – такое очаровательное, нежное создание – посмотрела на него и сказала: «О нет, нет, я этого не делала». Это прозвучало так