Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин
У меня наоборот… – Не дождавшись реакции, он заговорил опять о чем-то другом, что, видимо, имело отношение к только что сказанному, но связь нелегко было уловить: – Когда я смотрю на звездное небо… такое, как сегодня… со мной происходит странная вещь. Во мне что-то съеживается, сжимается внутри… Иногда, когда смотришь с высоты вниз, в бездну… Ты не боишься высоты?
Марта не отвечала. Немного побаивалась, что он заговорит о «толщине настоящего», как с ним бывало последнее время.
Он же шарил глазами над собой, наблюдая за тем, чего невозможно было не видеть – как голубой небосвод начинает наливаться пурпурными оттенками.
– Разве не комична наша жизнь в сопоставлении вот с этим безумием, с этим пространством, с этим размахом?.. Дух захватывает! И потом, не лишена ли она главного?.. Твоя жизнь, а, Марта?
– Смысла, конечно… У тебя всегда одно на уме – смысл!
Карие глаза Марты засветились ироничным блеском.
– Неопределенности конца… Вот этого уж точно нет, – ответил он сам себе. – Но если так, то жизнь лишена настоящих возможностей. Не знаю, как это объяснить… – Он осекся, а затем добавил: – Ну представь себе: всё расписано наперед, у каждого всё написано на роду. О каких возможностях можно говорить?
Марта наложила себе в тарелку зеленого салата, взяла половинку дыни. Ей не хотелось развивать тему дальше. По опыту она уже знала, что как только его тянет на подобные сентенции, это свидетельствует не о возвышенном настроении, а совсем наоборот.
– Я считаю, что надо просто наслаждаться. Всем. Пока есть возможность, – сказала она. – Что может быть прекраснее звезд? Ничего! То-то же. Нельзя на всё смотреть… Вон-вон, смотри! – Она показала рукой в направлении холмов. – Нет, это просто самолет. Завтра день будет еще лучше, ты не думаешь?
Почерневший сад накрыла мягкая волна ветра. На террасу вынесло едва заметный аромат жасмина и еще более тонкий, неуловимый флер первых, только что зацветших роз. С участка соседей, из-за правого яруса кустов, тянуло не менее ароматной, хотя и горьковатой гарью жженой листвы, к которой примешивался запах скошенной травы, кислый, как застоявшийся винный уксус. В саду стояла пронзительная тишина. И вдруг хотелось заткнуть уши…
– Ты будешь смеяться, но в детстве я был уверен, что одни люди умирают, а другие прописаны на этом свете вечно. Ей-богу!.. Ведь никто не удосуживается объяснять детям, что к чему, – сказал он. – Попробуй объясни! А ты задумайся на секунду: что, если бы так и было на самом деле? Да ведь всё бы было по-другому. Наша жизнь была бы совершенно другой. Никому не пришло бы и в голову искать в ней смысл. Зачем? А сколько бы мы знали невероятных вещей! Подумать страшно. – Ввинтив штопор и вытащив пробку, Петр сцедил каплю вина себе в бокал, налил вина Марте и продолжал в том же духе: – Что нас сегодня всех объединяет?.. Неведение! Черный туман неведения. Конечно, видимость знания в жизни есть. Но это только видимость. Знание себя? Других, на нас похожих? Но ведь это полная ерунда!