Падение дома Орио. Том 1. Agni 16
пытался выпить ее дыхание – и это было одновременно пугающе и приятно.
Все было совсем как в романах… и даже лучше.
***
С той ночи Синица и Лис появлялись на всех посиделках вместе, как раньше Змей и Белка. Они были неразлучны, открыто держались за руки, танцевали, даже целовались на виду у всех, чего Змей с Белкой никогда себе не позволяли, – и Ольви, бывало, ловила на себе хмурые взгляды. «Завидуют,» – коротко объяснил ей Лис, ставший как будто выше ростом и отвечавший на шепот за спиной самодовольной улыбкой.
Он, как всегда, был нарасхват у студентов всех рас, и Ольви часто прислушивалась к их разговорам из любопытства. Так она узнала много интересного. Например, то, что только у алвоев обучение длилось долгие десять лет. Мисаны учились девять, кираны семь, а гибены только пять. Строгая изоляция у киранов продолжалась всего три года, у гибенов ее не было вовсе, хоть их и не пускали в город до четырнадцати. Ольви бешено завидовала им. Была бы она гибенкой – и не пришлось бы ей тогда прокрадываться к брату…
– И тогда тебя не нашел бы Змей, и ты не встретила бы меня, – добавлял Лис.
Ольви немного скучала по Белке и Змею – раньше она не задумываясь могла обратиться к ним за советом, и теперь без них было как-то неуютно. С другой стороны, они уже научили её всему, что знали сами, и без их насмешливых замечаний Ольви ощущала себя гораздо свободнее. Они никогда бы не одобрили те места, в которых Синица теперь частенько бывала с Лисом.
В некоторых из них было шумно и весело, лились рекой темное вино и золотистый ликер. Здесь обитали юные поэты и художники, мисаны с алвоями – и никто не судил никого по знатности рода и чистоте происхождения, только по степени мастерства. Ольви разглядывала диковинные полотна, непохожие ни на что из того, что они изучали в пансионе – в одних угадывались силуэты из Расписной комнаты, в других были смешаны все стили с древности до современности, а чтобы вникнуть в третьи, требовалось выкурить по крайней мере две сигареты с дурман-травой.
Здесь стоял вечный запах красок и растворителя, раздавались тосты и песни, а каждый третий вечер разыгрывали пьесу, которую сочинял один из завсегдатаев, высокий молчаливый юноша без улыбки, с волосами светлыми настолько, что они казались белыми. Ольви пьеса не нравилась – там герои вынуждены были всю жизнь страдать за злодеяния своего прадеда: он когда-то обидел ведьму, и та прокляла весь его род. Только потеряв то, что каждому было дороже всего – любовь, ребенка, талант, состояние – они могли освободиться от проклятия и начать жизнь заново. На вкус Ольви, это было ужасно печально и несправедливо, и она всегда дергала Лиса за рукав, чтобы встать и уйти.
Да и в те ночи, когда не было пьесы, не стоило долго засиживаться – молодые люди, очень милые и остроумные в начале вечера, пьянели, соображали все хуже, повторяли одно и то же заплетающимся языком, кто-то засыпал прямо за столом, громко сопя.
А еще