Паразитарные записки. Иосиф Гальперин
дел Александр Анкваб. Мне же надо материал в номер сдавать, лететь в Москву. Еду и думаю, что обязательно надо написать, как на съезде партии ветеранов войны за независимость Анкваб, ранее надолго запрещенный в республике, появился сразу после приезда из российского изгнания. Вышел на трибуну – весь немаленький зал – овация. Анкваб посмотрел своими не отошедшими от изгнания глазами в зал и поверх него, помолчал и сказал: «Не стоит все свои надежды отдавать политикам, политики не стоят этого».
Ни до, ни после этого я не встречал подобного кандидата. А в Адлере, откуда вылетать, меня встретил российский милиционер, соратник Анкваба. Видимо, они примерно таким же образом перевозили оружие и медикаменты в годы войны, когда Россия тоже объявляла блокаду, думаю, еще менее реальную, чем в моем случае. Но вот этого я не осуждаю – потому что видел только что, пока не был закрыт шинелью, сгоревшую (больше десяти лет с войны) Гагру. В ней, лет двадцать пять назад, в год московской (еще не Сочинской) Олимпиады, я отдыхал со старшей дочкой.
Жили в Старой Гагре, за мостом, перед въездом в туннель, в частном секторе. В парадную курортную Гагру ходили, как на экскурсию. Золотые рыбки в фонтанах, павлины на дорожках – ребенку с сурового Урала от этого становилось еще теплее. Теперь именно та парадная Гагра и зияет дырявыми стенами. Лиза должна была идти в первый класс, мы добрались до Адлера, но рейсы задерживались, маленький аэровокзал был забит, мы ночевали, свернувшись у постамента памятника Ленину на привокзальной площади, дочка устроилась на мне, а я смотрел на звезды. Теперь, в 2005-м, уже ее дочке больше на год, чем было Лизе тогда. А я смотрю из окна шикарной «Жемчужины», куда меня перед утренним вылетом бесплатно поселил сочинский соратник Анкваба.
За окном тьма высокого этажа, границы не видно. За ней не видно растрескавшегося асфальта дорог – почему-то вдоль, как змеиные следы землетрясения, коров, нехотя преодолевающих трещины прямо перед капотом, а дальше домики, щербатые от пуль. В Сухуме (так уже привык писать вместо грузинского Сухими) на набережной, рядом с завешенными развалинами главной гостиницы «Абхазия», уличный очаг с джезвами, медленно вскипающими в песке, в терпеливом ожидании кофе старики играют в шахматы, место не утратило довоенного назначения и названия «Брехаловка»…
Абхазия с юности – земля Фазиля Искандера, по его книгам можно многое увидеть и многое понять. Но не все. Чем жители интернационально-столичного «Мухуса» отличались от деревенских – можно, почему от «эндурцев» все взрослое окружение мальчика Чика ждало только плохого – тоже. Но как дальше, после войны, жить рядом абхазам и мингрелам (тем самым «эндурцам»), составляющим треть населения республики, неясно. Вот и идут споры: доверять ли им, грузинским последышам?..
Годами говорили об этом, о том, что нужно поднимать производство, Анкваб, когда через пару выборов все же стал президентом, обещал «поднять молодежь с корточек» – совсем одичало подрастающее в безработице поколение, приблатнилось. Я приезжал еще несколько