Дай мне руку, Тьма. Деннис Лихэйн
вышел из моего горла.
– Грейс, Грейс…
Уже засыпая, я услышал над ухом сонное «спокойной ночи».
– Ночи.
Она лизнула меня в ухо: «Я люблю тебя».
Когда я открыл глаза, чтобы ответить ей, она уже спала.
В шесть утра меня разбудил звук льющейся воды. Простыни пахли ее духами, ее кожей, едва уловимым запахом антисептика, потом наших любовных игр, въевшимся в ткань настолько, что казалось, здесь прошла не одна, а тысяча ночей.
Я ждал ее у двери ванной, выйдя, она прислонилась ко мне, пока расчесывалась.
Моя рука скользнула под полотенце, которым она была обмотана.
– Даже не думай. – Она звонко чмокнула меня в щеку. – Мне надо успеть повидаться с дочкой и вернуться в больницу, а я и так уже ни рукой ни ногой шевельнуть не могу после этой ночи, не то чтоб ходить. Иди мойся.
Пока Грейс искала чистое белье в ящике комода, который она по договоренности присвоила себе, я наспех сполоснулся и теперь ждал, когда же наступит то неизбежное чувство неловкости, которое всегда наступало, когда женщина проводила в моей постели более часа. Как ни странно, сегодня его не было.
«Я люблю тебя», – пробормотала она тогда, засыпая.
Очень странно.
Когда я вернулся в спальню, Грейс снимала с кровати простыни. Она уже переоделась в черные джинсы и темно-синюю рубаху.
Когда она наклонилась над подушкой, я сам не понял, как оказался рядом.
– Дотронешься – убью, – пригрозила, не оборачиваясь, она.
Я встал по стойке смирно.
– Ты знаком со словом «прачечная»? – ехидно поинтересовалась она.
– Слыхал.
Она бросила подушку в угол.
– Могу я надеяться, что в следующий раз здесь будет свежее белье, иначе нам придется спать на голом матрасе.
– Все будет в наилучшем виде, мадам.
Еще несколько минут пролетели в поцелуях и объятиях.
– Кто-то звонил, пока ты был в душе. – Она чуть откинулась в моих руках.
– Кто? Еще нет и семи утра.
– Вот и я так подумала. Своего имени он не назвал.
– Что он сказал?
– Он знает мое имя.
– Что?
– Он ирландец. Я подумала, это твой дядя или кто-то знакомый.
Я покачал головой:
– Со своими дядьями я не общаюсь.
– Почему?
– Потому что они братья моего отца и ничем не отличаются от него самого.
– Гм…
– Грейс. – Я взял ее за руку и усадил на кровать рядом с собой. – Что этот ирландец тебе сказал?
– Он сказал: «Вы, наверное, прелестная Грейс. Рад слышать ваш прелестный голосок». – Она взглянула на стопку постельного белья. – Когда я сказала, что ты в душе, он сказал: «Ладно, передайте, что я звонил и иногда буду наведываться», – и повесил трубку прежде, чем я спросила его имя.
– И все?
Грейс кивнула:
– В чем дело?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Мало кто звонит мне в семь утра, но если такое случается, всегда представляются.
– Патрик, кто из твоих друзей знает, что мы встречаемся?
– Энджи, Дэвин,