Ярость. Клаус-Петер Вольф
угрожает отравить питьевую воду во всей Остфризии и, если я не ошибаюсь, приложил к записке образец яда, которым он собирается нас всех убить.
– А вы открыли? – уточнила Марион Вольтерс.
– Ну да, иначе мне бы едва ли удалось прочитать письмо.
– Я имею в виду образец яда.
– Я же не сумасшедший. Я не притронулся к бутылочке.
– Хорошо. Больше ни к чему не прикасайтесь. Вы можете стереть следы…
– Не проблема. Я и так не собирался.
Марион Вольтерс откашлялась. Все были страшно заняты. Кроме того, убийство в Лере задействовало все их силы.
– Господин Блём, не могли бы вы запаковать все это в пластиковый пакет и привезти к нам?
– Надеюсь, вы не серьезно?! Я должен везти вам биологическое оружие через весь Норден? И как? На велосипеде? На такси? Мне казалось, здесь сразу появится кто-то из ваших людей и все безопасно ликвидирует. У вас же определенно есть опыт в подобных вещах.
– Гм, да… Конечно. Прекрасно вас понимаю. Но возможно, мы столкнулись всего лишь со студенческой выходкой. Проделкой выпускников. Мы же не хотим стрелять из пушки по воробьям.
Блём раздумывал, не проще ли будет просто позвонить ее шефу.
– Проделка выпускников? В конце ноября? В любом случае юмора я не понял, – продолжал упорствовать он, и Марион Вольтерс решила:
– Хорошо. Сейчас к вам кто-нибудь приедет.
Блём вышел из кабинета и запер за собой дверь. Потом он проинформировал обо всем коллег.
Старший полицейский советник Дикманн побелела как мел, когда Руперт положил ей на стол посылку со словами:
– Коллеги из Нордена нашли это сегодня утром перед участком. Точнее, вообще-то еще вчера вечером, но тогда никто не обратил на это особого внимания. Либо кто-то хочет нас разыграть, либо…
Дикманн очень осторожно отодвинула кресло назад, высоко подняла руки, словно хотела сдаться в плен, и часто задышала.
– Уберите это, – выдохнула она. Ее голос утратил сварливую командность. Теперь он скорее напоминал напуганного дошкольника. – Это… Это не шутки, – прошептала она, словно все могло взорваться, если говорить слишком громко.
Руперт уже давно задавался вопросом, обладают ли женщины шестым чувством и замечают недоступные мужчинам детали или они всего лишь истерички и видят за каждым углом притаившуюся опасность, хотя на самом деле там ничего нет. Но потом догадался: Дикманн просто знает больше его, и ему стало не по себе оттого, что он посчитал ее дурой.
– Значит, вы знаете, что там внутри, – заключил он, страдая от пульсирующей боли в крестцово-подвздошном суставе.
Дикманн не ответила. Она просто вышла с ним вместе из комнаты и, судя по ее виду, предпочла бы очистить здание и отдать приказ пустить все на воздух.
Анне Катрине не хотелось уезжать с Вангероге. Выглядывая из самолета, он почувствовала, что остров волшебным образом сохранил свою невинность. Она знала, что теперь будет приезжать сюда чаще, чтобы встретиться с Уббо. Ей не хотелось отказываться ни от его дружбы,