Тридцать три ненастья. Татьяна Брыксина
чтоб душа не отрекалась,
Не отрекалась от души.
Какой бы любящей и зависимой женой я ни была, не фигнёй же людей обольщала, а настоящими стихами. С этим никто не спорил. Мол, можно и рукопись рассмотреть!
Ира Дубровина, повидавшая в «Советской России» многих и многих соискателей издательских позиций, приняла Макеева страстно, вызвалась перепечатать его рукопись. И работа закипела. Стопка «беловых» текстов росла на глазах. Однако старший редактор отдела попеняла мне:
– Зачем вы Ирину Васильевну нагружаете? У неё много текущей работы. Сами подготовьте рукопись и приносите.
– Да я бы помаленьку… – пыталась было возразить Ира.
Но работу пришлось свернуть. Решили, что я привезу готовый материал из Волгограда. И то – какая удача!
Готовую рукопись привезла лишь через полгода, а удача хвостиком вильнула. Началась перестройка, и всё поменялось. Потерянное время оказалось роковым для книжки Василия. Не зря говорится: куй железо, пока горячо!
На дружбу нашу с Ириной это никак не повлияло. Мы продолжали ездить в гости друг к другу, заглядывать в ЦДЛ. Иногда я ночевала у неё на 4-й улице 8 Марта. Замечательные Ирины родители были гостеприимны, но оба болели. Отец практически не вставал с постели. Я почти не общалась с ним, лишь заглядывала поздороваться. А у мамы были серьёзные проблемы с сердцем. И всё же домашняя атмосфера становилась отдушиной для меня после общежитского многолюдия. А ещё у Иры были две замечательные подруги, тоже сотрудницы «Советской России», но из других отделов – Маринка Нестерова и Лена Ладонщикова, дочь известного детского писателя. Кстати, замуж Лена вышла за моего однокурсника, белоруса Алеся Кажедуба. А Марина крутила роман с известным прозаиком-патриотом, пожалуй, самым ныне известным. Девочки охотно приняли меня в свою компанию, и мне не раз довелось погостить в доме Ладонщиковых, посидеть в ЦДЛ в компании писателя-патриота, рядом с которым часто обретались прозаик Владимир Личутин и критик Владимир Бондаренко.
В доме у Иры, в комнате её с птицей счастья, подвешенной к потолку, часто собирался интересный писательский народ. Пили по чуть-чуть, предпочитая чай, кофе и добрую беседу. Завозила и я к ней своих друзей-волгоградцев, приехавших в Москву. Петя Таращенко с восторгом воспринял Иру и её формы:
– Отпад! Кустодиевская красавица! Не иссякла ещё русская порода!
На второй год моей учёбы я уговорила Ирину ехать со мной в Волгоград на Октябрьские праздники. Встретили нас Василий и Лёша Кучко, обещанный Ирке в качестве потенциального жениха. Оба с потрёпанными букетиками дубков, что поразило меня несказанно – редкая галантность!
Одинокий на тот момент Лёшка оторопел:
– Вот это женщина!
Но я-то сразу поняла: дела между ними не сладишь! Во вкусе Кучко были женщины субтильные, миниатюрные. Улучив минуту, я всё же наседала:
– Лёша, это то, что тебе нужно! Добрая, красивая, с московской жилплощадью, редактор в издательстве к тому же!
– Таня, я не справлюсь, – сказал, как отрезал, Кучко. Но знаки