Деньги, банковский кредит и экономические циклы. Хесус Уэрта де Сото
что афинские банки обычно не считались источником кредита[80]. Клиенты делали вклады из соображений безопасности и ожидали, что банкиры обеспечат их хранение и сохранность, а также в ожидании дополнительных выгод от легко документируемых кассовых услуг и платежей третьим сторонам. Однако сознание того, что в этом и заключался основной принцип правомерного банковского дела, не помешало большой группе банкиров поддаться искушению присвоить вклады (с огромной выгодой [для себя]). Подобное мошенничество было относительно безопасно до тех пор, пока люди сохраняли доверие к банкирам, но в долгосрочной перспективе вело к банкротству. Кроме того, как будет показано на различных исторических примерах, сети банкиров-мошенников, в нарушение общего правового принципа осуществляющие операции на основе частичного резервирования, порождают не подкрепленную реальными сбережениями кредитную экспансию[81], провоцирующую искусственный, инфляционный экономический бум. Такой бум неизбежно завершается кризисом и спадом, в ходе которых множество банков неизбежно разоряется.
Раймон Богар упоминает периодические кризисы, поражавшие банковское дело Древней Греции, особенно финансово-экономические спады 377–376 гг. до н. э. и 371 г. до н. э., когда разорились (среди прочих) банки Тимодема, Соcинома и Аристолоха. Хотя этот спад был вызван нападением Спарты и победой фиванцев, они случились после очевидного процесса инфляционной экспансии, в развитии которой центральную роль играли банки-мошенники[82]. Источники также отражают жестокий банковский кризис, разразившийся в Эфесе после восстания против Митридата. Этот кризис побудил власти наделить банки первой исторически документированной привилегией, которая устанавливала десятилетнюю отсрочку возврата вкладов[83].
Во всяком случае, мошенническая деятельность банкиров была крайне «прибыльной», пока ее не обнаруживали, после чего банки лопались. Мы знаем, к примеру, что доход Пасиона достигал 100 мин, или 12/3 таланта. По оценке профессора Триго Портелы, в переводе на золото эта цифра означала бы 2 млн долл. в год. Цифра не кажется слишком высокой, но производит сильное впечатление с учетом того, что в то время большинство людей обходились прожиточным минимумом, ели один раз в день и питались исключительно злаками и овощами. К моменту смерти Пасиона его состояние достигало 60 талантов, что, считая ценность золота постоянной, составило бы 60 млн долл.[84]
Эллинистический период, особенно Египет Птолемеев, стал поворотной точкой в истории банковского дела, поскольку именно в это время был создан первый государственный банк. Птолемеи быстро поняли, насколько прибыльны частные банки, и вместо того, чтобы отслеживать мошенническую деятельность банкиров и пресекать ее, они решили нажиться на ситуации в целом, основав банк под управлением правительства, который должен
Стивен Тодд относительно банковского дела Афин подтверждает, что «на банки не смотрели как на очевидный источник кредита… поразительно указание источников на то, что из сотен заверенных займов в банках взято всего одиннадцать, и не существует свидетельства о том, что вкладчик ожидал получить от банка процент» (S. C. Todd,
«Таким образом, можно считать, что денежная масса Афин состояла из банковских обязательств («вкладов») и наличных денег в обращении. Прирост банковской доли в денежной массе зависит от объема и скорости обращения банковских ссуд, от того, какая часть выданных ссуд немедленно или в конце концов снова вносится в трапедзы, а также от временной структуры и колебания объемов вкладов» (Cohen,
Bogaert,
Ibid., p. 391.
Trigo Portela, “Historia de la banca,” p. 238. Напротив, Раймон Богар оценивает годовой доход Пасиона перед его смертью в 9 талантов, т. е. в несколько раз выше: «Это составляет всегонавсего примерно 9 талантов годового дохода. Понятно, что банкир мог накопить весомое имущество за несколько лет, преподносить городу щедрые подарки и покрывать расходы пяти