Капитализм и историки. Фридрих фон Хайек
мрачная картина жизни внуков этих рабочих, описанная далее в книге. Энгельс ни на минуту не сомневался в причине, по которой произошло ухудшение условий труда. «Введение машин, – пишет он, – вызвало к жизни пролетариат»*. «Усовершенствование машин при современных социальных условиях может иметь для рабочих только неблагоприятные и часто очень тяжелые последствия; каждая новая машина приносит с собой безработицу, нужду и нищету»**, – утверждает он.
У Энгельса было много последователей даже среди тех, кто не принимал исторический материализм Маркса, с которым обычно ассоциируются подобные взгляды. Враждебность к машинам переносится и на враждебность к товарам, выработанным с их помощью, и вообще – ко всем инновациям в потреблении. Одним из заметных достижений нового индустриального века стало увеличение количества и разнообразия тканей, появившихся в продаже. При этом изменения в одежде принимаются за свидетельство растущей бедности: «Одежда у огромного большинства рабочих, – пишет Энгельс, – находится в самом скверном состоянии. Самый материал, из которого она делается, далеко не подходящий; полотно и шерсть почти совершенно исчезли из гардероба как женщин, так и мужчин, и их место заняли хлопчатобумажные ткани. Рубашки шьют из беленого или пестрого ситца… а шерстяные юбки редко можно увидеть на веревках для сушки белья»***.
На самом деле, они никогда и не развешивались на бельевых веревках, потому что шерстяные вещи обычно садятся при стирке. Раньше рабочие вынуждены были следить за тем, чтобы их одежда долго носилась (нужно учесть, что многие вещи были не новыми, а переходили от одних людей к другим), а мыло и вода могли окончательно их испортить. Новые, дешевые материи, возможно, были не такими носкими, как плотная шерстяная ткань, но зато они были в изобилии; тот факт, что их можно было стирать без вреда, имел значение если не для самих предметов одежды, то для их хозяев.
Такая же враждебность, кстати, проявляется и по отношению к новшествам в еде и напитках. Целые поколения писателей, по примеру Уильяма Коббетта, ненавидели чай. Логично предположить, что огромное увеличение потребления этого напитка между началом XVIII и серединой XIX в. было частью общего повышения стандартов комфорта; однако всего лишь несколько лет назад профессор Паркинсон заявил, что именно по причине «растущей бедности» чай стал неотъемлемой частью жизни низших классов, т. к. они не могли больше позволить себе эль[16]. (Позволю себе добавить, что, к сожалению, это также означало, что им пришлось употреблять сахар, и это должно быть, также привело к падению уровня их жизни.) Доктор Саламан также недавно заверил нас, что введение картофеля в рацион рабочих в этот период привело к ухудшению их здоровья, а работодателям позволило снизить заработную плату, которая, как известно, всегда определяется суммой, достаточной для покупки минимума продуктов питания, необходимых для выживания[17].
Постепенно