Пион не выходит на связь. Александр Леонидович Аввакумов
рлином, были очень схожи с внутренним состоянием адмирала. Сегодня утром он был принят фюрером. Встреча проходила в его берлинской ставке. Помимо фюрера, на совещании присутствовали: Кейтель, Геринг, Борман, Гиммлер и Геббельс. Адмирал подробно доложил им об окончательном формировании двух украинских батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», общей численностью в 800 человек. Гитлер улыбался, чувствовалось, что у него отличное настроение. Вождь явно был доволен докладом адмирала, поэтому беспрестанно шутил и смеялся. Лишь один человек сидел с хмурым выражением лица и за все это время ни разу не улыбнулся.
Как вы хотите использовать эти батальоны в предстоящей войне с Советами? – поинтересовался у адмирала фюрер. – Мне докладывал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, что эти украинцы, в лице Степана Бандеры и Романа Шухевича, рассчитывают на провозглашение независимого государства Украина? Это правда, адмирал?
Гитлер улыбнулся своими тонкими губами и посмотрел на Генриха Гиммлера.
– Мой фюрер! – выдержав секундную паузу, произнес адмирал. – Как говорил пролетарский вождь Ленин, каждая нация имеет право на самоопределение и государственность. Это – давняя мечта украинских националистов, и они живут ею несколько последних десятков лет. Наше дело пообещать им государственность, пусть эта несбыточная мечта и поведет их в бой с большевиками.
Все заулыбались, и только рейхсфюрер СС Гиммлер продолжал, молча, слушать этого убеленного сединой человека. Каждый из них ненавидел друг друга, но это не мешало им улыбаться и делать все, чтобы скрыть свои тайные мысли. Канарис считал шефа СС выскочкой, который пробрался к власти по головам поверженного им Рема и его штурмовиков. Адмирал представлял военную разведку, которая являлась элитой вермахта, и поэтому ему было крайне неприятно услышать из уст Гитлера какие-то сомнения, высказанные со слов шефа СС. Адмирал хотел еще что-то добавить по этому вопросу, но, видя, что фюрер не готов его слушать, замолчал.
– Сейчас, адмирал, меня больше волнует другой и более важный вопрос, чем государственная независимость Украины. Вы и ваши люди должны предпринимать все, чтобы ослабить военную и политическую мощь СССР. Диверсии на крупных предприятиях и оборонных объектах должны стать повседневной и повсеместной работой ваших людей. Я хочу, чтобы земля горела под ногами русских еще до того, как первый немецкий солдат перейдет границу рейха и СССР. Вы поняли меня, адмирал? Я не только хочу, но и требую от вас, как от руководителя «Абвера», чтобы вы сделали это!
Фюрер выдержал паузу и снова посмотрел на Гиммлера. В этот раз рейхсфюрер улыбнулся ему. Все, кто находился в зале совещания, повернулись в сторону Гиммлера.
– Хорошо, мой фюрер! – чеканя каждое слово, произнес Канарис. – Я обещаю вам, что в самое ближайшее время вы услышите о наших победах. Я наводню всю эту страну своей агентурой и диверсантами.
– Буду надеяться, что ваши слова не разойдутся с действиями ваших людей. Вы знаете, адмирал, меня очень интересует новая русская военная разработка. Я имею в виду их реактивный миномет. Как мне докладывал на днях Гиммлер, порох к этим минам производит лишь один русский завод, который находится в Казани. Вы, слышали об этом? Я требую от вас и ваших людей, чтобы вы уничтожили этот завод. И меня не интересуют подробности, как вы это сделаете. Вам понятен мой приказ?
Фюрер развернулся и направился к двери, около которой застыли два высоких эсэсовца. Тяжелая массивная дверь из дуба бесшумно раскрылась, и фигура фюрера исчезла в ее проеме. Собравшиеся на совещание руководители рейха стали медленно расходиться. Последним, кто покинул этот кабинет, был Канарис.
***
Адмирал не любил это время года, а если быть точнее, эту промозглую сырость, которая заставляла его кутаться в кожаный плащ, утепленный меховой подкладкой. Сейчас, глядя на потоки воды, которая бурлила около сточных колодцев, он невольно повел плечами. Сырость, словно тайный и хитрый враг, болезненно ударила по суставам ног.
«Только не хватало еще заболеть», – подумал он, укрывая колени шерстяным пледом, заботливо прихваченным его адъютантом. Он с отцовской благодарностью посмотрел на сидевшего, на переднем сиденье молодого белокурого офицера.
– Курт! – обратился он к адъютанту. – По приезде пригласите ко мне всех руководителей разведшкол, отделов и командира полка «Бранденбург-800».
Офицер вынул из кармана кителя записную книжку и записал поручение Канариса.
– Господин адмирал! Во сколько начало совещания и какова будет повестка? – поинтересовался он, обернувшись лицом к адмиралу, но тот промолчал. – Будут еще какие-то указания, господин адмирал?
Он служил у Канариса третий год и хорошо усвоил все его привычки. Молчание своего шефа он расценил не иначе, как то, что других дополнительных указаний не будет.
Машина медленно въехала в ворота замка и плавно остановилась около входной двери. Офицер выскочил из машины и открыл заднюю дверь черного «Опеля». Канарис вышел из машины и, взглянув на серое небо, из которого продолжала сочиться влага, направился к двери, которую услужливо открыл ему Курт.
Вечером