Заветы. Маргарет Этвуд

      Когда я была не в школе и не с мамой – а с мамой я бывала все реже, потому что она все чаще лежала в постели наверху, «отдыхала», как это называли Марфы, – я любила торчать на кухне, смотреть, как Марфы пекут хлеб, и печенье, и пироги, и пирожные, и варят супы, и томят жаркое. Все Марфы назывались Марфами, потому что они были Марфами[8], они все носили одинаковую одежду, но у каждой было и собственное имя. Наших звали Вера, Роза и Цилла – у нас было три Марфы, потому что мой отец был очень важный человек. Я больше всех любила Циллу, потому что она говорила очень тихо, а Вера говорила резко, а Роза хмурилась. Она, правда, не виновата – это у нее просто лицо так было сделано. Она была из них самая старая.

      – Давайте я помогу? – спрашивала я наших Марф.

      Тогда они давали мне кусочки теста, и я с этим тестом играла, лепила из него человечка, а они потом запекали его вместе с остальным, что они там пекли. Я всегда лепила хлебных мужчин, а хлебных женщин никогда, потому что, когда их выпекали, я их съедала, и мне казалось, что так у меня есть тайная власть над мужчинами. Уже становилось понятно, что, невзирая на страсти, которые я, по словам Тетки Видалы, возбуждала в мужчинах, иной власти у меня над ними нет.

      – А можно я испеку хлеб с самого начала? – как-то раз спросила я, когда Цилла доставала миску для теста. Я часто смотрела, как они пекут, – я была уверена, что умею.

      – Тебе про это незачем думать, – сказала Роза, хмурясь больше обычного.

      – Почему? – спросила я.

      Вера засмеялась – получилось, как это за ней водилось, резко.

      – У тебя для этого будут Марфы, – сказала она. – Когда тебе выберут хорошего жирного мужа.

      – Он будет не жирный.

      Жирного мужа я не хотела.

      – Само собой. Это просто так говорится, – сказала Цилла.

      – И за покупками тебе не надо будет ходить, – сказала Роза. – За покупками будут ходить твои Марфы. Или Служанка, если она тебе понадобится.

      – Ей, может, и не понадобится, – сказала Вера. – Мать-то ее…

      – Молчи, – сказала Цилла.

      – Что? – спросила я. – Что моя мать?

      Я знала, что про маму есть секрет – они так говорили «отдыхает», что сразу становилось ясно, – и это меня пугало.

      – Просто она могла родить ребеночка сама, – успокоила Цилла, – так что наверняка и ты сможешь. Ты же хочешь родить ребеночка, правда, лапушка?

      – Да, – сказала я, – только я не хочу мужа. По-моему, они мерзкие.

      Марфы рассмеялись на три голоса.

      – Не все, – сказала Цилла. – Твой отец – он тоже муж.

      На это мне возразить было нечего.

      – Уж позаботятся, чтоб у тебя был хороший муж, – сказала Роза. – Не просто завалящий какой-нибудь.

      – Гордость-то надо поберечь, – сказала Вера. – За кого попало тебя не отдадут, даже и не думай.

      Дальше мне вообще стало скучно думать про мужей.

      – А если я захочу? – спросила я. – Печь хлеб? – Мне было обидно: они как будто очертили