Русской души кочевья. Борис Гучков

      Печальная, однако, миссия!

      Но такова была епархия,

      Где правда и свободомыслие

      За стены кухонь не выпархивали.

      Слова, решения безмозглые,

      Достойны вы лишь сожаления!

      А что народ? Народ безмолвствовал,

      Когда ссылали Солженицына.

      А впрочем, разве удивительно,

      Что молча мы его предали?..

      Был «День один Иван Денисыча»

      Подобен бомбе – не петарде.

      Как было внове нам, однако же,

      Читать – ведь терпит всё бумага! —

      Слова, такие необманные,

      О буднях страшного ГУЛАГа.

      Не с этой ли аббревиатурою,

      Ничем не измеримой мукой,

      Культурой и литературою

      Мы поплатились, и наукой?

      Масштаб большой людской трагедии

      Осмысливая с ходу, разом,

      Читая, мы едва не бредили,

      И ум наш заходил за разум.

      В страной пережитое пристально,

      Как в бездну, мы глядели жутко…

      Но незаметно как-то, исподволь

      Вновь гаек началась закрутка.

      И все смолчали верноподданно, —

      Подумаешь, о зеке повесть! —

      Когда «Аэрофлотом» подло мы

      Швырнули за границу совесть…

      Едва ль по ящичкам и полочкам

      Всё разложу в тех днях летящих.

      До армии литфак окончил я,

      И горд был тем, что я – литейщик.

      Уж ты-то мне навек запомнилась,

      Моя литейка! Без кресала

      У жаркого огня и полымя

      Судьба характер мой тесала.

      Не розы рвал я, не магнолии —

      Стране чугун варил в вагранке.

      Служил у самой у Монголии,

      В Бурятии, почти в загранке.

      За тыщи вёрст от милой Отчины

      В казарме нам жилось, как дома,

      И были мы в Уставе точными,

      Хоть и не пахли дни медово.

      О эта служба заграничная!

      Порыв и изъявленье воли.

      А впрочем, это всё обычная

      Лишь проза жизни – и не боле.

      Погоны снял я поздней осенью,

      И вскоре —

                   не по воле ль божьей? —

      Меня судьба взяла да бросила

      В степное жаркое Поволжье.

      О бедные мои родители!

      Тогда не прав я был, пожалуй:

      Ведь вы меня почти не видели —

      Настолько отбыл я пожарно.

      Сегодня я, обретший опыта,

      Случившееся не охаиваю.

      Но сколько прежде было ропота:

      «Чужая сторона, плохая ты…»

      Но – здравствуй,

                           мать-литейка душная!

      С работой отродясь не в ссоре,

      Чуть-чуть поплакался в подушку я

      От смен ночных, но свыкся вскоре.

      Однако не привыкший к подлости,

      Воспитанный лесной Мещерой,

      С общагой я расстался вскорости.

      Претил мне дух её пещерный.

      А жизнь текла – одно любительство,

      Бездумно