Превращение. Елена Усачева
нарастало ледяное поле. Одиночество давило на плечи, я согнулась, подбирая ноги. Одна… Почему одна?
Морозный ветер пронесся по комнате. Мое сердце остановилось.
Как он мог меня оставить? Сейчас, когда мне так плохо?
Холод накрыл голову, тупыми иголками засел в висках. От боли из груди вырвался неожиданный щенячий стон.
– Сейчас пройдет. – Макс поцеловал меня сначала в один глаз, потом в другой.
Никуда он не ушел. Почувствовал, что мне плохо, и вернулся. Нет, он всегда был рядом. Просто на минутку я потеряла его из виду.
Из-под ресниц скатились две слезинки, унося последние колючие льдинки боли.
– Все-таки Маринка ребенок, совершенно не понимает, что делает. Взорвала петарду в доме. Ты испугалась?
Вот что это был за грохот! Драконовой пиротехникой ребенок разбил мой бокал. Случайно? Вряд ли…
– Голова болит. – Как только Макс убрал руки, боль вернулась, начала ковырять сучковатой палкой в затылке.
– Ничего, ничего.
Незаметно для себя я оказалась на его коленях, согнувшись, спрятала голову на груди, а он все гладил меня и гладил. Проводил сильной уверенной рукой по голове, шее, спине, доходя до поясницы. Тут рука его чуть задерживалась, словно размышляла, не спуститься ли ниже, но потом снова взбиралась к макушке.
И стало так, как мне хотелось. Макс говорил, а я плыла по волнам его мягкого убаюкивающего голоса, покачивалась на перекатах.
– Они ушли гулять, – шептал он. – Дима за ней присмотрит. Я тебе обещаю, ничего больше не произойдет. Малышка не совсем понимает, что творит. Совершает поступки только для того, чтобы себе доказать, что она плохая. Ведь если вампир, значит, плохой… Даже если до этого была милым хорошим ребенком. Verstehst du mich?[3] Она играет в плохую девочку. Скоро ей надоест, и девочка станет сама собой. Одежда вампира ей еще слегка великовата.
Слова его были не о нас, но я снова всхлипнула. Попросила:
– Не оставляй меня.
Макс промолчал. За эту паузу сердце его успело один раз глухо стукнуть.
– Я так испугалась, когда ты ушел, бросив меня одну.
Хотелось плакать и жаловаться. На одиночество, на страхи, на Маринку, на него самого. Жалоб было много, но все поместилось в единственный тяжелый вздох.
– Не оставлю. – Его рука снова задержалась на поясе, скользнула под свитер. – Загаданные в Новый год желания сбываются. А ты загадала…
– Быть с тобой, – прошептала я.
И словно эхо, донеслось до меня: «Быть с тобой». Мы это сказали вместе?
Рука под свитером нагрелась, быстрые пальцы скользнули по спине, плечам. Я затаила дыхание.
Странно: после того как боль ушла, голове и телу стало легко. Я почувствовала невесомость всего, что во мне, что вокруг.
Жарко. Я потянула свитер через голову, запуталась в волосах.
И снова он был совсем близко. Смотрел, говорил, улыбался. Я не слышала. Я только чувствовала, как нарастает внутри жар, как ширится во мне любовь,
Ты меня понимаешь?