Пять красных селедок. Девять погребальных ударов. Дороти Сэйерс
первый взгляд». Это ваше беспокойство о моем местонахождении и рана на голове Кэмпбелла… Правильно ли я понимаю, констебль? Меня подозревают в том, что я огрел по голове хорошего человека, а потом сбросил в реку, точно чужеземный рыцарь из баллады?
– Не совсем так, сэр. И все же по долгу службы…
– Господи! – воскликнул хозяин гостиницы, до которого наконец дошел смысл разговора. – Уж не хотите ли вы сказать, что беднягу убили?
– Не исключено, – ответил констебль.
– Он вовсе не хотел этого сказать, – произнес Грэм. – Я прочитал это в его выразительном взгляде. Кто бы мог подумать, что в нашем тихом городке может случиться подобное?
– Кошмар, – кивнул хозяин гостиницы.
– Ну же, Джок, – встрял в беседу Уимзи, – избавьте нас от мучений и приподнимите завесу тайны. Откуда вы узнали, что несчастье произошло с Кэмпбеллом именно в Миннохе?
– Телепатия, – широко улыбнулся Грэм. – Я прочитал ваши мысли и явственно увидел картинку: речка с усыпанным острыми камнями дном, отвесный гранитный склон, мост, деревья и темная заводь под ними. И тогда я себе сказал: «Черт возьми! Да это же Миннох!»
– Вы умеете читать мысли?
– Подозрительный факт, верно? Но, если честно, не умею. Я знал, что Кэмпбелл отправится в Миннох на этюды, потому что он сам сообщил мне об этом.
– Неужели?
– Да. А почему нет? Иногда я беседовал с Кэмпбеллом вполне мирно, не бросаясь в него сапогами. В понедельник он сказал, что собирается изобразить мост. И даже сделал набросок, недовольно ворча себе под нос. Ну, вы помните его манеру…
Грэм достал из кармана кусок мела и принялся рисовать на барной стойке, сморщившись при этом так, что сразу стал похож на Кэмпбелла с его тяжелой челюстью, надутыми губами. Рука живописца, имитирующая манеру письма покойного, быстро и ловко делала наброски. Перед глазами присутствующих с волшебной быстротой, напоминавшей смену кинокадров, возникала картина: речка, деревья, мост и пушистые белые облака. Все это было так похоже на тот пейзаж, что Уимзи видел в Миннохе, что он на мгновение утратил дар речи.
– Вы могли бы заработать целое состояние на изготовлении копий, Джок!
– В этом-то и проблема. Моя манера письма универсальна. Могу писать в чьем угодно стиле, кроме собственного. Это не дает покоя критикам. «Мистер Грэм все еще нащупывает свой стиль». Что-то вроде того. Но это весьма занятно. А вот теперь глядите. Это Гоуэн.
Грэм стер нарисованное, а вместо него воспроизвел живую копию одного из характерных для Гоуэна пейзажей: мрачная приграничная цитадель, широкая полоса берега, и на переднем плане – лодка с мускулистыми рыбаками, склонившимися над сетью.
– А вот Фергюсон… Одинокое дерево, его отражение в воде, размытая голубая даль… Все в голубых тонах. И еще груда камней, чтобы выдержать композицию. А это Фаррен: вид на крыши Керкубри с непременным постом у заставы. Все это выглядит как Ноев ковчег, построенный из детских кубиков: киноварь, неаполитанский желтый, ультрамарин – изощренная наивность