Приключение. Свобода. Путеводитель по шатким временам. Цивилизованное презрение. Как нам защитить свою свободу. Руководство к действию. Карло Штренгер
же 13 ноября 2015 года в Париже девять исламских террористов лишили жизни 130 человек, в тот же вечер повсюду – от Всемирного торгового центра в Нью-Йорке до Сиднейского оперного театра – вспыхнули огни триколора, главного символа западного мира.
И тем не менее все эти случаи рассматриваются как исключения, хотя опасение, что подобное может повториться в обозримом будущем, не исчезает. В повседневной жизни люди редко задаются вопросом, что, собственно, представляет собой Запад и почему его нужно беречь. Им не до того, когда нужно отвести детей в детский сад, согласовать визит электрика или доставить машину в автосервис. Зачастую мы стоим перед конкретным выбором: пойти ли позаниматься в спортзал или повидаться с друзьями? Остаться ли на прежней работе, стабильной, но наводящей скуку, или затеять стартап, дело захватывающее, но не дающее никаких гарантий? Многими из нас обыденная жизнь ощущается как нечто промежуточное по важности между, скажем, маршем мира под флагом Марианны и, к примеру, проектом оптимизации чего бы то ни было. Очевидно, что для высоких размышлений о собственной миссии душевной энергии остается немного.
Во всем этом джихадисты усматривают истоки слабости Запада. Европейцы и жители Северной Америки заняты, по их мнению, лишь собой и своими заботами. Они давно утратили веру в высокие реалии и уже не готовы идти на жертвы. Конечно, ведь они даже не могут найти управу на своих распутных женщин, значит, на Западе больше не осталось настоящих мужчин. И ведь не скажешь, что в этих доводах нет зерна истины. Убивать во имя религии, растить своих детей как божьих воителей – в этом большинство из нас видят не обязанность перед Богом, а обыкновенное варварство. Сводить роль женщины к материнству, выключать ее из жизни общества – люди Запада в подавляющем большинстве воспринимают это как нечто архаическое и антигуманное, а вовсе не как заботу о моральной чистоте. Все это – результат длительной и порой болезненной метаморфозы, приведшей к образованию либерального порядка: в свободном мире индивид вышел из подчинения коллективу. Единственная подлинно легитимная функция коллектива состоит в обеспечении преуспеяния своих членов. Поэтому логически абсурдным и морально неприемлемым со стороны коллектива (будь то город или нация) было бы требовать от индивида жертвы в свою пользу – за исключением, конечно, разного рода экстремальных ситуаций и природных катастроф. Вопрос о смысле – целого, жизни, мира, то есть о Большом смысле, как я именую его в этом эссе, на Западе переносится в сферу частной жизни. Официальные акторы, и прежде всего государство и Церковь, должны держаться в стороне, когда речь заходит о подобных вещах.
Чтобы разобраться в названной метаморфозе, нам придется отступить на несколько столетий в прошлое. После ужасов Тридцатилетней войны в Европе все прочнее стало утверждаться сознание, что религии в политике не место либо она должна играть в ней подчиненную роль. Такие философы, как Гоббс, Спиноза, Локк, теоретически обосновали этот новый общественный порядок принципом