Архивариус. Евгений Георгиевич Балакин
пальцами, хищным клювом изогнулся наконечник стрелы, готовой сорваться в визг и, распарывая воздух, впиться в убегающую жертву.
И вдруг останавливается девушка, оборачивается медленно, и узнаёт Капитон самое дорогое на всём белом свете для него лицо.
И тогда начинает он что-то ей кричать, а голоса нет. Хочет стрелу достать, а руки не шевелятся и сам он, как мёртвый, только глаза стонут.
Затряс Капитон головой, пытаясь прогнать злой морок. Долой гонит от себя страшное это виденье. Топор выхватил, да ещё и замахнулся им на кого-то невидимого.
Запряжённая в телегу лошадь, испугавшись этого, дёрнулась вперёд, и мужичок, теряя вожжи, едва не кувыркнулся в дорожную пыль.
– Ты это чего? – голос у него дрогнул, глаза округлились. – Телегу мою с медведем перепутал?
– Извиняй… – Капитон незряче смотрел куда-то. – Такое померекалось, что не приведи Господи…
И тут за ближним поворотом улицы послышался резкий уверенный топот многих копыт. Всадники должны были вот-вот показаться, и Кусай, интуитивно почувствовав опасность и уже не успевая к своему коню, запрыгнул на телегу и через мгновение исчез под скошенной травой. Мужичок, наморщив лоб, с недоумением посмотрел на то место в телеге, где спрятался Кусай, а затем перевёл взгляд в сторону всадников.
Пятеро конных, стремительно вывернув из-за поворота, оказались городскими стражниками, мимо которых вчера так удачно проскользнул в город Капитон. Разглядев их в малую щёлочку в сене, рязанец возблагодарил Небо и своего ангела-хранителя. Попадись он сейчас им на глаза, схватки было бы не миновать.
Капитон нисколько не сомневался в том, что заросший до бровей Егорушка, которому он отсыпал полную горсть денег, наверняка уже выяснил у своей соседки, что никто к ней вчера из Москвы с приветом от дочери не приезжал.
Всадники пронеслись мимо, и Кусай, выдохнув, собрался потихоньку выбираться из своего травяного тайника, как вдруг раздался знакомый голос:
– Эй, Антип! А ну, погоди!
Мужичок, натянув вожжи, остановил тронувшуюся было медленным шагом лошадь, и с опаской уставился на Егора, который вдруг вернулся, не спеша объехал вокруг телеги и остановился прямо против Капитона. Тот сквозь траву разглядел Егорову ногу в добротном юфтевом новом сапоге красной кожи.
Рязанец невольно усмехнулся: быстро же тот распорядился свалившимися ему деньгами. А сверху припекало солнце, скошенная трава, вобравшая в себя все запахи лета, густо шибала в нос, покалывала руки и лицо. Вдобавок за воротник Капитону заползла какая-то крупная насекомина, и теперь по-хозяйски копошилась на его спине.
– Что-то конёк мне этот сильно знакомый… Ты хозяина его, случаем, не видел? А, Антип?
Капитон напрягся и перестал дышать. Только правая его рука медленно поползла к рукоятке топора на случай, если Антип его выдаст.
– Некогда мне по сторонам пялиться… До кузни еду, тороплюсь. Колесо вон того и гляди развалится, обод надо новый ставить…