Чечня. Год третий. Джонатан Литтелл
небольшое сообщество сотрудников гуманитарных организаций и правозащитников Чечни: все точно знали, за что убили Эстемирову; она противостояла Рамзану, и система, в которой он является непререкаемым лидером, в конце концов избавилась от нее или по крайней мере дала зеленый свет одному из своих агентов, которому непосредственно угрожало одно из ее расследований. Но ничего такого не было в случае с Садулаевой и Джабраиловым; даже если Зарема, которую все жители Чечни знали под именем Раяны, была одним из организаторов молчаливого марша женщин, которые попытались пройти через весь Грозный, протестуя против убийства Эстемировой – хотя и не доходя до Большой мечети, – она никогда не вмешивалась ни в политику, ни в «опасные» темы; она и ее муж помогали молодежи и детям – и все, и никто не мог понять, за что их так жестоко убили. Согласно Черкасову, речь могла идти о «рутинном оперативном расследовании», о совершенно будничной операции: накануне их ареста в горном Веденском районе один боевик, как говорят, «вышел из леса» и в качестве цены за свой выкуп назвал два имени; одного немедленно арестовали, другой же скрылся под выдуманным именем, по адресу, которого кадыровцы не знали; а вот Алик Джабраилов знал этот адрес, и потому-то его арестовали. Он долго отказывался дать информацию, слишком долго, а в конце его замучили до такой степени, что его невозможно было отправить домой или даже в больницу, как это часто делают; и тогда его убили, как опорожняют помойное ведро, и жену вместе с ним, возможно, потому, что она слишком много знала. Вот и все.
«Самый великий строитель в мире»
Во время моей поездки, случившейся за несколько месяцев до этих событий, подобные вещи казались невозможными. В наши дни поехать в Чечню несложно. С самого начала российские власти, фигурально говоря, развернули передо мной красный ковер: выдача виз и пресс-аккредитации проходили без единого вопроса и без всяких рекомендаций, поскольку власти были явно довольны, что весьма известный европейский писатель сам едет в Чечню, чтобы констатировать большие успехи, которые там достигнуты. По случайности я прибыл в Москву в день, когда Россия официально объявила об окончании контртеррористической операции в Чечне, об отмене особого режима КТО[13], действовавшего с октября 1999 года; но даже если некоторые ограничения и оставались, мы с Томасом Дворжаком располагали специальным разрешением для журналистов от Министерства внутренних дел, выданным нам без всяких проблем. В Москве в бюро путешествий, расположенном буквально в стенном шкафу без окон на четвертом этаже какого-то жалкого здания, я купил два билета до Грозного; затем мы сели в самолет в аэропорту «Внуково» и полетели, словно в любой другой район страны. Единственным документом, который потребовался от меня при вылете, был штамп о московской регистрации, а по прибытии в Грозный пассажиры выходили из аэропорта пешком, без малейшего контроля. Надо было внимательно смотреть,
КТО (контртеррористическая операция) – официальный термин для обозначения режима чрезвычайного положения, действовавшего в Чечне с октября 1999 по апрель 2009 года. –