«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев
но зато какой простор был для «рыцарей» проявить смелость, силу, ловкость и успокоить их. Обязательно пели. Но вот и берег. Мать-природа! Как ты всё-таки щедра! И как скоро ты меняешь свой снежный зимний наряд на зелёный луг, цветы, зелёные кустарники и щебетанье птиц. Пели, играли, танцевали, рвали цветы, делали букеты, в классическом виде – пили чай, а позднее – бутерброды и фруктовую [воду]. … А потом воспроизводили настроение этих маёвок в песнях на семинарских вечерах.
Привет весне.
Привет тебе, красавица,
Но где же ты? Я полон грёз и пылких
Ожиданий… Мой друг, пойми меня:
Люблю, люблю тебя.
Заголовок этот был только ширмой, за которой скрывался смысл горячего романса для исполнителей trio.371 Иначе его не разрешили бы исполнять на вечере.
Или: Звёзды блещут точно очи,
Соловей в лесу поёт.
И подругу в сумрак ночи
На свидание зовёт.
И счастливый и довольный
Он порхает перед ней.
Мне завидно птичке вольной,
Милый друг, приди скорей!
Или: Повеяло черёмухой, проснулся соловей.
Уж песней заливается он в зелени ветвей
Учи меня, соловушка, искусству твоему.
Пусть песнь твою волшебную прочувствую, пойму.
Пусть раздаётся песнь твоя – могуча и сильна.
Пусть людям в душу просится,
И пусть живёт она,
Как первая черёмуха, как первый соловей.
И только ли эти песни навевали эти маёвки?
Весна и юность – что может быть лучше этого сочетания, а маёвки были их выражением и воплощением.
Организация продажи ромашки в день 1-го Мая была рассчитана на то, чтобы отвлечь внимание от революционных выступлений и противопоставить им филантропические цели – помощь больным туберкулёзом. Сколько помнится, на продажу ромашек семинаристов организовывали А. П. Миролюбов и Н. И. Знамировский.
Семинаристы, не все, конечно, но в значительном количестве были участниками этого мероприятия, но они в нём видели только филантропическую сторону, а о политическом значении узнали уже позднее.
Поездки за Каму повторялись и во время экзаменов, в перерывах между ними, в том случае, когда складывалась благоприятная ситуация для этого и для семинаристов и для «смаков».
Весной вся Пермь преображалась: сад и скверы наполнялись гуляющими. «Сибирка» приобретала новый вид: гуляющих было ещё больше и вся масса их была оживлённее, веселее. Скверик у театра тоже оживал.372 В «Козьем загоне» появлялись цветники. В общем городском движении там и здесь мелькали фигуры семинаристов – созерцателей Перми.
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 131-136 об.
*В «свердловской коллекции» воспоминаний автора отсутствует. Информация частично представлена в очерке «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)».
Семинарский сад весной*
Он вообще не блестел красотой: в нём росли только тополи.
Из очерка «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «В скверике стройные липы в жаркие дни давали освежающую от жары тень и настраивали на мечтательное меланхолическое настроение. Клумбы цветов украшали сад то в том, то в другом месте, а от цветов распространялся аромат. Когда же липы цвели, то липовый запах их цветов опьянял и кружил голову» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 27 об. Там же: «…а за сквериком, на углу библиотеки, всегда торговали пирожники с назойливым предложением пирожков с мясом и вареньем по пятаку за пару» // Там же. Л. 28.