Станция на пути туда, где лучше. Бенджамин Вуд
в его пальцы; ими пропах он весь – волосы, одежда, кожа.
Он замер на пороге и, прищурившись, смотрел на маму.
– Кэт, – он неловко махнул, – рад тебя видеть. Как он, готов? – Мама уперлась в дверной косяк, невольно преградив ему путь, и он, стоя на пороге, заглянул в прихожую. – Надеюсь, собрался, дружок? Надо проскочить без пробок.
Готов я был на все сто: искупался, оделся, наелся кукурузных хлопьев, а сумку собрал еще накануне вечером. В ту ночь я почти не спал. А когда увидел его, так обрадовался, что потерял голос. Раз в кои-то веки отец сдержал слово – не верилось, что он здесь! Вдобавок у меня был полон рот крови: от радости я сиганул со ступеньки и прикусил язык.
– Что с тобой, воды в рот набрал? – крикнул он мне. – Хватай свои пожитки – и вперед.
Мама протянула отцу мою сумку. Он весь скособочился, будто под тяжестью.
– Что он туда напихал?
– В основном книги, – ответила мама. – Я предлагала часть выложить, а он ни в какую.
– Там, должно быть, целая Британская энциклопедия!
– Книги в дороге пригодятся – дорога долгая.
– На что ты намекаешь?
– Ни на что, Фрэн. Ни на что.
Я потянул маму за рукав, показал ей язык.
– Ох, да у тебя там ранка, – нахмурилась она. – Где это ты так? – Она повернула мое лицо к свету. – Ничего. Оторви кусочек бумажного полотенца, заверни в него кубик льда и подержи во рту минут десять.
Так я и сделал. Мама, хоть и не имела медицинского образования, всегда знала, как лечить мелкие травмы, и знания эти будто черпала из бездонного источника. В то время мне это казалось чудом, хотя на самом деле никаких чудес – материнское чутье плюс здравый смысл.
Когда я вышел из кухни, Фрэнсис Хардести вместе с моей сумкой исчез. Увидел я его на подъездной аллее, а рядом маму в шелковом халате и тапочках. Отец прилаживал связку коротких толстых досок к багажнику на крыше “вольво”, а мама что-то говорила, глядя на его взмокшую спину.
– Готово. – Он повернулся к маме: – Теперь сгодится? Одобряешь?
Мама отступила в сторону.
– Ума не приложу, почему ты их с самого начала туда не пристроил.
– Ну а я ума не приложу, почему их нельзя хранить в гараже.
– Ты здесь не живешь, Фрэн, вот почему. Пора бы и привыкнуть. Больше никаких грязных ботинок у меня в кухне, никаких деревяшек в моем гараже. Ничего лишнего – и точка. – Тут мама увидела меня на аллее, во рту я перекатывал кубик льда. – Все уложили, просто место освобождаем.
– Готовность номер один! – сказал отец. И потрепал меня по макушке. – Садись, пристегивайся. Ну а я схожу в туалет, если мама твоя не против.
– Ступай в тот, что на первом этаже, – распорядилась мама, и он исчез за дверью.
Я устроился на переднем сиденье. В машине было тепло и пахло освежителем; на подлокотнике темнела отметина, будто след от зажигалки. Мама постучала в окно, и я опустил стекло.
– Послушай. –