Устремленная в небо. Брендон Сандерсон
было на корабле в тот день. Отец отдал его мне перед своим последним вылетом.
Адмирал Броня повернулась, чтобы уйти.
– Сэр! – взмолилась я. – Пожалуйста! Прошу вас, дайте мне шанс!
Она приостановилась, и я решила, что моя мольба услышана, но в следующее мгновение Броня наклонилась ко мне и прошептала:
– Да ты хоть представляешь, девчонка, какой ты потенциальный кошмар для нашей репутации? Если я тебя приму, а ты окажешься трусом, как твой отец? Ну нет, я ни за что не пущу тебя в кабину пилота. Радуйся, что тебе вообще позволили войти в это здание.
Ее слова ударили, словно пощечина. Я вздрогнула. А эта женщина, одна из моих кумиров, снова повернулась, собираясь уходить.
Я вцепилась в ее руку, и стоящие поблизости помощницы ахнули. Но я не отступила.
– У вас остался мой значок, – сказала я. – По традиции он принадлежит пилоту и его семье. Традиция…
– Семьям принадлежат значки настоящих пилотов! – рявкнула адмирал. – А не трусов! – И вырвала руку.
Я могла бы наброситься на нее. Я почти сделала это. Внутри меня поднималась волна жара, а лицо застыло, как лед. Но прежде, чем я успела натворить глупостей, чьи-то руки обхватили меня сзади.
– Юла! – Это был Тор. – Спенса! Ты что творишь?!
– Она украла его! Она забрала отцовский… – Я не договорила. Адмирал в окружении ассистенток зашагала прочь. Я бессильно обмякла в руках Тора.
– Спенса, – сказал он. – Пойдем на праздник, а? Там и поговорим. Как думаешь, ты на всё ответила? Я, кажется, там напортачил по полной. Спенса!
Я вырвалась от него и поплелась к своему столу. У меня вдруг не осталось сил даже на то, чтобы стоять.
– Юла, – позвал Тор.
– Иди на праздник, Тор, – прошептала я.
– Но…
– Оставь меня в покое. Пожалуйста. Просто дай мне побыть одной.
Родж никогда не знал, что со мной делать, когда я впадала в такое состояние, так что он потоптался рядом и в конце концов ушел.
А я осталась одна в кабинете.
6
Прошло несколько часов.
Мой раскаленный, как магма, гнев прошел. Осталось только холодное равнодушие.
Откуда-то долетал шум вечеринки.
Я чувствовала усталость, оцепенение и, самое ужасное, – пустоту. Мне вроде как следовало сломать карандаш, в бешенстве попереворачивать столы и начать толкать напыщенные речи о том, как я отомщу своим врагам, их детям и внукам, – в общем, вести себя, как подобает Спенсе.
А вместо этого я сидела и смотрела в никуда. Наконец звуки праздника стихли. Через некоторое время в комнату заглянула ассистентка:
– Тебе пора уходить.
Я не шелохнулась.
– Ты точно не хочешь уйти?
Им придется выволакивать меня силой. Я представила себе эту картину – очень героическую, в духе Непокорных, – но ассистентка, похоже, ничего такого делать не собиралась. Она молча выключила свет и оставила меня сидеть в красно-оранжевых отсветах аварийного освещения.
В конце концов я