Внутри. Влада Ольховская
никому ничего не скажу, но вы хотя бы мне объясните, что здесь случилось!
– Этого пока действительно никто не знает. Чуть больше недели назад утром мы обнаружили одного из ночных санитаров на этом месте – а точнее, то, что от него осталось.
– Его ведь не кто-то из пациентов убил? – прошептала я.
Теперь бетонная стена, окружавшая больницу, казалась мне особенно жуткой.
– Вот таких предположений я и боюсь! – указал врач. – А именно они появятся в газетах, если журналисты что-то пронюхают! Это ведь всем кажется логичным: раз здесь содержатся потенциальные преступники, то и убийство совершено ими. Екатерина, я вас заверяю: с безопасностью в «Серебряном бору» проблем нет. Мы пока не знаем, кто убил охранника. Но я лично видел тело: ни наши пациенты, ни человек, любой человек, не мог это сделать. Думаю, речь действительно идет о несчастном случае, но каком… Это уже не в моей компетенции.
Нельзя сказать, что он меня успокоил, но вопросов я больше не задавала. Зачем? Меня это не касается, я не собиралась возвращаться в «Серебряный бор».
Для меня важнее было кое-что другое:
– Так какие у меня есть… варианты? Относительно Руслана.
Этого мне администратор сказать не могла, она все ссылалась на врачей. Логично предположить, что лучше всего было бы оставить Руслана здесь, вот только я была не уверена, что потяну это. Нет, у меня есть кое-какие накопления, я не бедствую. Но этого хватит на год, два… а что дальше?
Да и потом, самый правильный вариант почему-то мне не нравился. Я никак не могла смириться с мыслью, что это не мой Руслан, не тот человек, которого я любила больше жизни.
А перспектива бросить тут, за бетонными стенами и колючей проволокой, моего Руслана казалась мне чудовищной.
– Ну что вам сказать… Я наблюдаю за Русланом уже три года, все время, что он находится здесь, и даже я вынужден признать, что он – не совсем обычный пациент. В целом, его состояние можно сравнить с ребенком двух-трех лет, но с вычетом детской жизнерадостности.
Он не способен на сложное общение, говорит очень мало, хотя какие-то слова помнит. Его главное преимущество в том, что он очень послушен: он понимает и выполняет команды. Но он принимает их не ото всех, и это минус. Он слушался свою мать, меня и еще нескольких врачей, все. На команды, данные медсестрами и санитарами, он может и не отреагировать.
Он не животное, чтобы реагировать на команды… Но об этом я не сказала, потому что врач не понял бы меня. Он привык рассматривать своих пациентов вот так, это уже не изменится.
– Значит, он спокойный и безобидный? – уточнила я.
– Я не могу это подтвердить, потому что, боюсь, вы решите, что с ним просто. Да, по сравнению с другими нашими пациентами, Руслан достаточно спокойный. Я бы даже сказал, апатичный, большую часть времени с ним легко. Он в состоянии себя обслужить, но только находясь под контролем.
– То есть?
– То есть, вам не обязательно на руках нести его в ванную, чтобы он вымылся. Вы можете сказать