Цена красивой картинки. Мария Курсанина
была приурочена к ежегодному кинофестивалю. Атмосфера, нужно признаться, была волшебная: классическая венская музыка в исполнении оркестра, приятная прохлада летних вечеров, сменяющих дневной зной, и, конечно, огромный выбор угощений на любой вкус.
Но сегодняшний вечер решил изменить привычный ход событий. Под конец дня зарядил страшный ливень, покрыв малиново-персиковое небо плотным слоем серой штукатурки. Нам предстояло дождаться такси, чтобы заехать в отель за вещами. К тому же, машина у меня находилась на служебной парковке.
– Замерзла?
– Есть немного.
На самом деле, толстовка неплохо грела. Мне безумно хотелось только одного – чтобы он подошел и обнял меня. Знаете, так красиво, как в фильмах. С романтичной музыкой и искренней улыбкой. Но ничего не случилось. Такси! Казалось, что вечность прошла с момента заказа…
– Да ты дрожишь вся!
И правда. Но ведь не холодно совсем.
– Ты мои руки потрогай. На улице такой дубак, неудивительно.
Он взял мои руки в свои. И мир снова потерял где-то свою громкость. Стих в одно мгновенье. Он что-то рассказывал всю дорогу. По-моему, это были какие-то японские легенды. Или не легенды вовсе. Его руки держали мои на протяжении всей поездки, а я просто ехала, наблюдая за мелькающими огоньками вечернего города и думала о том, как было бы здорово, если бы отель находился километров на сто подальше.
Предательское такси все же затормозило в конечной точке маршрута.
Сделав все дела, я собиралась домой, как вдруг услышала, пожалуй, самые неприятные из всех известных мне слов:
– Постой, нам надо поговорить, Маш.
– Хорошо. Только не сиди напротив меня, как руководитель. Я не могу так адекватно разговаривать.
– Хорошо, я сяду рядом, только одно условие – я не буду тебя трогать.
– Без проблем.
– Я не могу так, Маш. Не знаю, что происходит со мной, но такого не должно быть. Ведь я женат. У меня есть дети. И я люблю свою семью. Ты, безусловно, нравишься мне, и я ничего не могу с собой поделать, когда ты рядом. Но такого НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. Понимаешь? Нам нельзя этого делать.
Нет, я не понимала. Ничего не понимала.
– Почему нельзя? – я прекрасно знала, почему. Скорее, этот вопрос был навеян отчаянием и относился к категории риторических.
– Потому что у меня есть семья. И я люблю своих детей.
Внутри все пылало. Каждое слово, казалось, было дополнительной порцией жидкости для розжига. Какой-то непонятный диссонанс: я не до конца понимала свои чувства, и что вообще происходит, а он говорил так уверенно, что они неправильны. Да, семья и дети, я бы ни за что не хотела что-то разрушить. Жаль, что тогда я не понимала, что все уже и так было разрушено.
– К тому же, мне нужно кое-что тебе сказать. Я уезжаю в Москву через три недели. Навсегда.
– Это шутка какая-то? То есть, ты уезжаешь сразу после того, как я выйду из отпуска?
– У нас будет пара дней. А так, да, все верно. Ты возвращаешься двадцать первого, а двадцать третьего у меня последний рабочий день, и через несколько