Подснежники. Эндрю Д. Миллер
произнесла Маша, – это Николай…
Я понял, что она сообразила вдруг: фамилия моя ей неизвестна. По-моему, то была всего лишь четвертая наша встреча, если не считать знакомства в метро. В сущности, мы тогда были чужими друг другу, а может, не только тогда – всегда. Однако в то время знакомство с ее тетушкой представлялось мне правильным шагом. Меня не покидало чувство, что отношения наши могут оказаться долгими.
– Платт, – представился я и, пока мы обменивались рукопожатиями, прибавил, тоже по-русски: – Очень рад знакомству.
– Входите, – сказала, улыбаясь, старушка.
Боюсь, я немного забежал вперед. Просто мне хотелось рассказать тебе, как я познакомился с ней – с Татьяной Владимировной.
В те дни золотой лихорадки, когда половину домов в центре столицы укрывали щиты с рекламой «Ролекса», приближавшиеся по размерам к подводной лодке, а цены на квартиры в сталинских, похожих на свадебные торты, высотках приближались к найтсбриджским, деньги, ходившие по Москве, приобрели собственные, особые привычки. Они знали, что кто-то из сидящих в Кремле людей может отобрать их в любую минуту. Они не отдыхали за чашечкой кофе или на прогулке, катаясь по Гайд-парку в трехколесной повозке, как то делают деньги лондонские. Московские деньги норовили эмигрировать на Каймановы острова, в виллы Кап-Ферра или еще куда-нибудь, где их ждет уютный дом и никто к ним не полезет с вопросами. Либо прожигались, по возможности помпезно, – топились в заполненных шампанским джакузи, летали в личных вертолетах. В особенности любили деньги заглядывать в богатые автосалоны, выстроившиеся вдоль Кутузовского проспекта на пути к Парку Победы и музею Великой Отечественной войны. Они украшали свои «мерсы» и армированные «хаммеры» синими мигалками, которые раздавались (тысяч за тридцать долларов или около того) услужливыми чиновниками Министерства внутренних дел, – огнями, которые прорезали московские пробки, точно евреи море Египетское. Эти машины стекались к ресторанам и ночным клубам, в которых владельцам денег непременно следовало «засветиться», и стояли там, точно хищники, нежащиеся под солнышком у водопоя, пока сами деньги, засев в этих заведениях, объедались икрой и опивались шампанским «Кристалл».
В конце холодного октября, в пятницу вечером, – недели за две, за три до моего знакомства с Татьяной Владимировной у двери ее квартиры и, по-моему, через столько же примерно недель после первой ночи, проведенной мной с Машей, – я повел девушек в «Распутин». Этот ночной клуб считался в то время одним из самых элитных и стоял на углу между садом «Эрмитаж» и милицейским управлением на Петровке (именно здесь снималась русская версия фильма «Crime Stopper» — множество трупов и поставленные со знанием дела перестрелки). Правильнее сказать – попытался сводить их туда.
Лавируя между гордо выставленными напоказ автомобильными монстрами, мы подошли к дверям клуба. Двери охранялись представителями того, что москвичи называют «фейс-контроль», – двумя-тремя вышибалами ростом с Гималаи и надменной блондинкой в наушниках с микрофоном.