Чёрный призрак. Игорь Николаевич Макаров
бродил около часа. На удивление это утомило меня, и я решил вернуться пораньше домой, но, не дойдя полукилометра до него, я услышал за спиной лошадиный топот. Я невольно прибавил шаг. Вскоре меня догнали два всадника. Один, молоденький цыгановатый паренек, напирая на меня лошадью, закричал сиплым ломающимся голосом:
– Ты что, дядя, страх потерял? Или по рогам захотел?
Ничего не угрожало мне. Свет фонаря освещал его. Он был худ, по-юношески нескладен, с копной нечесаных волос. Второго я не успел рассмотреть.
– Деньги давай, дядя! Деньги! – закричал он.
На меня пахнуло перегаром. Справится с ним для меня не составило бы труда, но драться не хотелось, кроме того, второй не проявил особой агрессивности.
– Возьми, – небрежно ответил я, решив посмотреть, как он это будет делать. Впрочем, денег у меня вообще не было ни в одном кармане. Ни гроша.
Второй или более рассудительный, или трезвый, отъехал в сторону. Чернявый был более решителен: в воздух что-то просвистело, и я едва успел прикрыть лицо рукой. Её обожгло сильным ударом. В экстремальных ситуациях я действую почти автоматически: я бросил тело вперед, и в следующее мгновение нападавший уже лежал на земле без движений. Второй спешно повернул лошадь и ускакал в темноту. Преследовать его не было смысла. Я вернулся к лежащему на земле человеку. Было достаточно светло, и я заметил, как у него под головой образуется темная лужа. Убийцей, пусть и невольным, я не хотел быть. Подняв голову, я почувствовал, что по пальцам течет что-то теплое и липкое. Ясно было, что это кровь. Я потряс его. Он застонал и зашевелился. У меня отлегло от сердца. Делать было нечего: я помог перебраться ему поближе к фонарю. Голова у него была цела, лишь из разбитой брови обильно текла кровь. Он уже полностью пришел в себя. Я дал ему свой платок.
– Где ты живешь? – спросил я, поскольку была необходимость отправить его домой.
Он насторожился, но назвал деревню, что была километрах в трех от К.. Пока он объяснял мне всё это, я невольно обратил свое внимание на его лошадь, которая отчего-то не убегала от нас, а лишь стояла несколько в стороне, наблюдая за нами. Как ни плохо разбирался я в лошадях, но эта произвела на меня впечатление и понравилась с первого взгляда. Это был жеребец. Широкогрудый, может несколько массивный, но на редкость пропорционально сложенный, со стройными крепкими ногами, с развитыми мышцами, играющими по всему телу. При всем том он показался мне легким грациозным животным. Он был вороной масти, только небольшая отметина светилась на лбу.
Он явно ждал своего хозяина.
– Чей конь? – спросил я паренька.
– Отца, – буркнул он в ответ.
– Он пастух? – хотя конь мало походил на неухоженных, брюхатых пастушьих лошадей.
– Нет, – лесник.
– Где он работает? – этот вопрос вырвался у меня невольно, поскольку лесников, работающих в лесничестве К., я знал. Он назвал другое.
– У него участок рядом, – пояснил он.
– Он что туда верхом ездит?
– Да, но у нас есть ещё одна лошадь.