Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1.. Виктор Некрас
ветерок иной раз качнёт верхушки деревьев, сбрасывая в сугроб снежные шапки. Выглянет сторожко зверь да и сгинет тут же – добычу искать альбо от ворога прятаться.
Старый волк сторожил добычу – с утра лежал под огромной ёлкой, – только уши торчали из сугроба. Хоть и говорят, что волка ноги кормят, а только подкралась к старому охотнику нежданная немочь, сил не хватает рыскать весь день. Вчера он приметил у тропки заячьи следы и теперь ждал.
Заяц выскочил на поляну неожиданно, остановился на середине, заме на миг, сторожко озираясь посторонь. Волк начал было неслышно приподыматься, но тут заяц, заслыша что-то, стремительно метнулся в сторону, проскочил меж двух берёз и дал стрекача. Волк насторожился – теперь его ухо различало невдали какой-то неясный шум. Тот, что всегда сопровождал человека.
Волк беззвучно оскалился, приподняв верхнюю губу и показывая пожелтелые, но всё равно страшные клыки. Поднялся и неслышно канул в низкий разлатый ельник – теперь здесь зверья долго не дождёшься.
Удобные розвальни мчались по лесной дороге, подпрыгивая на ухабах и скользя на широких раскатах. Дробный топот коней дружины тонул в снегу, кони взбивали снег, разбрасывали в стороны. Изредка по реке слышался гул и тяжёлый треск, лёд словно чуть качался – ворочался, вздыхая во сне, речной хозяин.
В какую иную пору Всеслав скакал бы верхом – быстрее бы вышло. Да только перед тем, что ему ныне в Менске предстояло, лучше в дороге отдохнуть.
Звал Всеслава в Менск волхв Славимир. Зачем звал – невестимо, да только князь, хоть и мальчишка мальчишкой, и сам догадывался. Не глупый.
Встреча с волхвом его не пугала. А чего пугать-то? Он, чать, не людоед, не упырь, волхв-то. Его, крещёного, не загрызёт. Да и не крепок в вере христианской княжич Всеслав, в церковь на аркане не затащишь. Отец, хоть и сам не крепче, а весь извздыхался.
Впрочем, про настроения Всеслава, опричь отца, пока что ведали в Полоцке всего двое-трое бояр, да с десяток гридней, которые и сами тайком старой веры держались. Ничего, рано или поздно всё изменится, – мрачно подумал Всеслав, кутаясь в тяжёлую медвежью полсть, – благо есть на кого опереться.
А отец ладит в Полоцке собор каменный строить, – сумрачно подзудил княжич сам себя. Софийский, стойно царьградскому, киевскому альбо новогородскому. Думает через то престол свой с киевским да новогородским уравнять, вровень стать с Ярославом Владимиричем.
Всеслав криво усмехнулся, вспоминая слова наставника, гридня Бреня, который киевского князя почти ненавидел.
– Думает князь передолить киян через постройку собора, – задумчиво говорил Брень, стругая ножом ветку и бросая стружки в огонь. Огонь трещал, стреляя угольками, разгонял ночную темноту.
– А ты сомневаешься, наставниче? – спросил удивлённо Всеслав. Он привык, что слово его отца было почти законом для большинства окружающих взрослых.
– Мысль хорошая, – усмехнулся гридень, переломил палку о колено и бросил в костёр обломки. –