Ацтек. Гэри Дженнингс
у тебя под рукой подлинные лицевые кости, на которые остается лишь вместо плоти налепить глину.
Не желая поверить в то, о чем мне следовало бы догадаться гораздо раньше, я, запинаясь, пробормотал:
– Но… но, мастер Пицкуитль… никто не может обладать черепом бога.
Он смерил меня долгим взглядом из-под тяжелых век и ответил: – Я знаю одно: мне дали череп недавно умершего молодого мужчины, строение лицевых костей которого примерно соответствовало полученному мною рисунку, и сказали, что речь идет о каком-то второстепенном боге. Я не жрец, чтобы подвергать сомнению подлинность этого бога, и я не такой дурак, чтобы позволить себе сомневаться в словах великой госпожи, супруги правителя. Я просто исполняю то, что мне поручают, и поэтому мой собственный череп до сих пор остается в целости и сохранности. Ты все понял?
Я молча кивнул. Да уж, наконец-то я все понял, причем слишком хорошо.
– Что касается новых, прибывающих по приказу госпожи художников, то мастерская для них будет готова, – продолжил мастер. – Но скажу откровенно: я не завидую никому, кто находится в услужении у госпожи Жадеитовой Куколки. Ни самому себе. Ни им. Ни тебе.
Вот уж точно, мое положение, положение сводника и пособника убийцы, было незавидное. Но увы, я увяз уже так глубоко, что не видел никакой возможности освободиться. А потому отправился искать парнишку, звавшегося, на высокопарный манер рабов, Ньец-Уийотль, что значит Я Обрету Величие. Видимо, его способности не соответствовали столь многообещающему имени, ибо вскоре Жадеитовая Куколка призвала меня снова.
– Ты был прав, Выполняй, – промолвила она. – С рабом вышла ошибка: это существо и впрямь возомнило себя человеком. – Красавица рассмеялась: – Ну что ж, в скором времени он станет богом, а это всяко больше того, на что такое ничтожество вообще могло рассчитывать. Но это наводит меня вот на какую мысль. Мой супруг и господин может в конечном счете задуматься, почему в моих покоях стоят лишь статуи богов мужского пола: мне не помешает обзавестись хотя бы одной богиней. В последний раз среди твоих рисунков я приметила миловидное женское лицо. Принеси этот листок, я хочу взглянуть на него еще раз.
С тяжелым сердцем выполнил я приказ госпожи, проклиная себя за то, что вообще сделал этот набросок, пленившись очарованием незнакомой красавицы. Она и впрямь привлекала множество мужских взглядов, зажигавшихся мечтами и желаниями, хотя сама была замужней женщиной, супругой процветающего кожевенника, державшего лавку на рынке Тескоко. Звали ее Немальуфли, и она поражала не только своей совершенной, цветущей красотой, но еще и тем, что буквально лучилась счастьем. И имя ей подходило: оно означало Сама Утонченность.
Жадеитовая Куколка внимательно присмотрелась к изображению и, к моему облегчению, сказала:
– Я не могу послать тебя к ней, Выполняй! Это было бы нарушением приличий и могло бы вызвать нежелательный шум. Я пошлю одну из моих рабынь.
К сожалению, вопреки надеждам мне не удалось остаться непричастным к этой истории, ибо вскоре