Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль. Джордж Мартин
и нефрита. Еще до конца дня у Дени под ее тяжестью онемеют шея и плечи. Корона – нелегкая ноша, сказал кто-то из ее августейших предшественников. Эйегон, кажется, но какой? Семью Королевствами правили целых пять Эйегонов. Родился уже и шестой, но псы узурпатора растерзали ее племянника еще в колыбели. Будь он жив, Дени, возможно, вышла бы за него. По возрасту он был ей ближе, чем Визерис. Дени только-только зачали, когда погибли Эйегон и его сестра – их отец, ее брат Рейегар, был еще раньше убит узурпатором на Трезубце. Другой ее брат, Визерис, умер мучительной смертью в Вейес Дотрак, увенчанный короной из расплавленного золота. Ее, Дени, тоже убьют, если она ослабит бдительность хоть на миг. Ножи, пресекшие жизнь Крепкого Щита, были предназначены для нее.
Она не забыла маленьких рабов, прибитых великими господами к дорожным столбам вдоль юнкайского тракта. Сто шестьдесят три ребенка, по одному на каждую милю, с рукой, простертой в сторону города. После падения Миэрина Дени казнила тем же способом такое же количество великих господ. Вонь и рои мух долго стояли над площадью, но порой Дени думала, что действовала недостаточно жестко. Миэринцы – коварный, упорный народ, который противится всем ее начинаниям. Да, они освободили своих рабов, но тут же вновь наняли их в услужение за столь ничтожную плату, что тем едва на еду хватает. Непригодных же для работы – старых, малых, больных и увечных – попросту выбросили на улицу. Теперь великие господа собираются на вершинах своих пирамид и ропщут, что драконья королева наводнила их город нищими, ворами и шлюхами.
Чтобы править Миэрином, нужно завоевать сердца его жителей, какое бы презрение она к ним ни питала.
– Я готова, – сказала Дени служанкам.
Резнак и Скахаз ждали ее на вершине мраморной лестницы.
– Великая королева, – провозгласил Резнак мо Резнак, – сегодня вы столь блистательны, что я боюсь и смотреть на вас. – Токар на сенешале шелковый, бордового цвета, с золотой окаемкой. Маленький и пухлый, он пахнет так, будто искупался в духах и говорит на одном из валирийских диалектов с характерным гискарским рычанием.
– Благодарю за любезность, – на том же языке ответила Дени.
– Моя королева, – рыкнул бритоголовый Скахаз мо Кандак. Волосы у гискарцев густые и кучерявые; недавняя мужская мода рабовладельческих городов требовала укладывать их в виде рогов, пик и крыльев. Побрив себе голову, Скахаз отрекся от старого Миэрина и принял новый. То же самое вслед за ним сделали все его родичи. Их примеру последовали многие горожане – то ли из страха, то ли желая не отставать от моды или выдвинуться при новых властях. Их называли лысыми – а Скахаз, первый из них, у Сынов Гарпии и всех их сторонников почитался архиизменником. – Мне уже рассказали про евнуха.
– Его звали Крепкий Щит.
– Если не покарать убийц, будут новые жертвы. – Лицо Скахаза даже под выбритым черепом не внушало доверия. Лоб в морщинах, маленькие, с тяжелыми мешками глаза, большой угреватый нос, кожа скорее желтая,