Путешественник. Гэри Дженнингс
я сделал или нет. В день, когда отец женился на донне Лизе, я стоял в церкви Сан Феличе вместе со своим дядей и всеми свободными слугами из обоих домов, многочисленными соседями, купеческой знатью и их родней, в то время как древний padre Нунзиата, трясясь от старости, проводил свадебную церемонию. И вот наконец венчание закончилось и падре объявил их мужем и женой. Отец повел новобрачную в ее новое жилище, а за ними последовали и все приглашенные гости. Я же тем временем тихонько улизнул.
Хотя я был одет во все самое лучшее, ноги принесли меня к портовым ребятам, благо это было по соседству. После того как меня освободили из тюрьмы, я заходил к ним редко и ненадолго. Теперь, поскольку я был бывшим заключенным, мальчишки, казалось, стали относиться ко мне как к взрослому мужчине, даже как к знаменитости, во вся ком случае, между нами образовалась некая дистанция, чего раньше не было.
В тот день я не застал на барже никого, кроме Дорис. Она стояла на коленях внутри трюма, одетая лишь в тесную рубашку, и перекладывала мокрую одежду из одного ведра в другое.
– Болдо с остальными отправились на рынок рыться в отбросах, – сказала она. – Они будут отсутствовать весь день. У меня появилась возможность выстирать все, что они не носят.
– Можно составить тебе компанию? – спросил я. – А заодно и переночевать сегодня ночью у вас на барже?
– Твоей одежде тоже понадобится стирка, если ты это сделаешь, – заметила девочка, критически оглядев меня.
– У меня было жилье и похуже, – ответил я. – Кроме того, есть ведь и другая одежда.
– Откуда ты сбежал на этот раз, Марко?
– Сегодня свадьба моего отца. Он привел в дом matrigna[90] для меня, а мне совершенно никто не нужен. У меня ведь была родная мать.
– У меня, должно быть, тоже, но я бы не возражала и против matrigna. Иногда я сама себя ощущаю matrigna для толпы всех этих сирот, – рассудительно, словно взрослая женщина, заметила Дорис.
– Эта донна Лиза – вообще-то приятная женщина, – сказал я, садясь так, чтобы прислониться спиной к трюму. – Но мне почему-то не хочется находиться под одной крышей с отцом в его брачную ночь.
Дорис взглянула на меня с явным подозрением, уронила то, что было у нее в руках, подошла поближе и села рядом.
– Отлично, – прошептала она мне на ухо. – Оставайся здесь. И вообрази, что сегодня твоя брачная ночь.
– О! Дорис, ты снова за свое?
– Не понимаю, почему ты упорно отказываешься. Я теперь привыкла содержать себя в чистоте, как, ты говорил, и следует делать настоящей даме. Я везде чистая. Посмотри.
И, прежде чем я успел запротестовать, она одним движением скинула с себя одежонку. Действительно, девочка была чистой, на теле не было видно и следов волос. Даже донна Илария не была такой мягкой и лощеной. Конечно, у Дорис еще не хватало женских изгибов и округлостей. Ее груди только начали расти, а соски выглядели лишь слегка темней ее кожи, на боках и ягодицах тоже было маловато женской плоти.
– Ты еще zuzzеrеllónе[91], – сказал я, стараясь говорить скучающим равнодушным
Мачеха
Молокососка