Обольститель Колобашкин. Эдвард Радзинский
хилом журнале! Ох! Ах! Фуй! В конце концов, вы прежде всего не редактор! А понимаете ли – ученый! Талант! Борец! Член научного совета! Один из руководителей института! Нашел! Вот там-то мы вас и запечатлеем! Поэтому я настаиваю! Мы все настаиваем! Чтобы вы немедля двинулись с нами в лабораторию Бурмистровой на предмет запечатлевания вас там!
Они идут в НИИ. Зенин – впереди, за ним, обвешанный фотоаппаратами, Колобашкин. Он тянет за собой Ивчикова, причитая: «Потом все объясню. Не обижайся – не погуби – детишки голодуют».
В НИИ. В лаборатории по-прежнему одна Кира. Входят Зенин, Колобашкин и Ивчиков. Взаимные приветствия.
Колобашкин. Бежали. Опоздали. Виновен он. (Представляя Ивчикова) Подопытный гражданин.
Зенин (строго, Кире, чтобы что-то сказать). А почему вы исполняете работу лаборантки?
Кира. Лаборантка слишком женственна. Она не может резать крыс. А крысы мне понадобятся, к сожалению, завтра утром. (Ивчикову.) Присаживайтесь. Лаборантка сейчас подойдет.
Колобашкин (налаживая фотоаппарат, Зенину, тихо). Она в плохом настроении.
Зенин. Видимо, мало работы. На нее надо наваливать работу, как на ломовую лошадь. Тогда она счастлива. Трагедия, и преимущественно узких специалистов.
Колобашкин. Приступим к запечатлеванию.
Кира работает. Ивчиков сидит на стуле, озираясь по сторонам. Зенин, стараясь сохранить насмешливое отношение к происходящему, позирует Колобашкину.
(Зенину) Заберем головочку повыше… Так… А теперь уложим щечку набок во избежание кривизны рта… Именно… А правое ушко слегка опустим.
Зенин. Ушко я опущу. (Усмехнувшись) Да, я хотел вам сказать… Приходите сегодня в Дом ученых на мой юбилей. Я вас приглашаю.
Колобашкин. Признателен. Весьма.
Зенин. Только вот что… Уже в самом понятии «юбилей» есть нечто…
Колобашкин (сокрушенно). Д-да…
Зенин. Поэтому я очень прошу вас, дорогой, внесите в эту сегодняшнюю канитель чувство беспутного юмора, что ли… какие-нибудь розыгрыши слишком серьезных людей… Вы ведь безумец, Колобашкин.
Колобашкин (фотографирует). Розыгрыши – это я смогу.
Зенин. Продумайте их хорошенько, милый, чтобы это было по-студенчески и в то же время не оскорбляло.
Колобашкин. А что, если объяснить собравшимся, будто я изобрел «Машину времени имени доктора Фауста», и продемонстрировать ее наглядно?
Зенин (громко). Ну какой же это розыгрыш! Во-первых, большинство поверит. Никто так не склонен к мистике, как серьезные ученые. Бутлеров занимался спиритизмом. Но, кроме того, я боюсь, что большинству будет попросту мучительно неловко, ибо они не читали «Фауста». Что делать, доктор Фауст куда менее популярен в среде моих коллег, чем какой-нибудь академик Лысенко.
Колобашкин хохочет.
Вот вы смеетесь, а всего тридцать лет назад вы бы над этим не смеялись.
Колобашкин. Значит, есть смысл подумать, над чем мы будем смеяться еще через тридцать лет.
Входит