Линии. Рю Мураками
С. заплатил ей тридцать тысяч иен, М. – двадцать тысяч и еще оплатил такси. К тому же тот, последний, несимпатичный, дал ей шестьдесят и десять тысяч на машину – в общем, ей причиталось семьдесят тысяч. Клуб забирал у девушек сорок процентов выручки.
– Скажи-ка… – начала Юкари.
– Что?
Джунко пришло в голову, что это, пожалуй, первый раз, когда ей предоставилась возможность поговорить с этой Юкари. Из семи работавших здесь девушек четыре трудились полный день, а три другие, школьницы и студентки, имели еще какую-то работу и приходили на полдня, два-три раза в неделю. Юкари работала по полной.
– Если хочешь, остался один онигири.
Юкари натянула свой тонкий свитер с вельветовым воротом и вельветовые же брючки. Глаза и фигура у нее были так себе, она носила короткую стрижку, зато кожа была на удивление хороша.
– Спасибо, я недавно ела карри, – сказала Джунко, разглядывая чистые, белые и гладкие щеки своей собеседницы. Ее настоящего имени она не знала.
– Карри? – удивилась Юкари и отпила из своей бутылочки.
– Ага.
Телевизор был включен на полную громкость, передавали выпуск новостей.
– Можешь убавить? – попросила Юкари.
Джунко взялась за пульт, недоумевая, почему Юкари попросила ее, тогда как ей самой было достаточно лишь протянуть руку. Она щелкнула пультом, и экран потух. Джунко показалось, что лицо ведущего, которого она часто видела на шестом канале и в журналах, словно провалилось в черноту. Выключая телевизор, она любила смотреть, как гаснет экран.
– А разве у нас на углу подают карри?
Какое-то время Джунко размышляла, стоит ли ей рассказывать всю историю, но в конце концов просто сказала, что, мол, один клиент ее угостил. Ее всегда мучил вопрос, должна она рассказывать своим собеседникам о том, что думает, или нет. Это началось еще в школе, терзало и во время обучения в университете, и на предыдущей работе. Истории очень ее утомляли. Часто, возвращаясь из школы, а потом с работы, она становилась свидетельницей всевозможных незначительных происшествий – то пожилая дама упадет с велосипеда, пытаясь объехать ребенка, то какой-то парень сломает руку своему приятелю клюшкой для гольфа; однажды она видела, как старушка хотела утащить один из горшков с душистым горошком, украшавших вокзальный перрон; а еще какой-то мужчина, открывая только что купленную бутылку с молоком, опрокинул ее на журнал, который хотел прочесть… И Джунко постоянно мучилась сомнениями, стоит ли говорить обо всем этом своим друзьям и товарищам по работе. Глупо зацикливаться на таких пустяках, говорила она себе, но тем не менее ей становилось все хуже и хуже. В конце концов Джунко начал охватывать страх. Тогда же она стала много пить, причем регулярно. Каждый вечер она покупала бутылку дешевого виски, джина или бренди.
Ей стало полегче только после поступления на работу в клуб. Конечно, в первую очередь благодаря ее нынешним собеседникам, но, как бы то ни было, Джунко теперь могла разговаривать, не терзая себя. И особенно с теми, кто не был ей особенно близок. Она полагала,